Анализ стихотворения – Музе (“Муза-сестра заглянула в лицо…”)
Приступая к исследованию особенностей художественного мира стихотворения А. Ахматовой “Музе», нужно прежде всего ясно определить значение термина “художественный мир».
Термины “художественный мир», “поэтический мир», “внутренний мир художественного произведения» имеют одинаковое значение; существование синонимических вариантов одного и того же понятия объясняется, видимо, сравнительно недолгой историей его изучения.
В 1968 г. в журнале “Вопросы литературы» (№ 8) была опубликована статья Д. С.Лихачева “Внутренний мир художественного произведения», которая вызвала высокий интерес к заявленной теме. По наблюдениям академика Лихачева, во внутреннем мире художественного произведения, подобно миру реальному, существуют свои особенные законы пространства и времени, свой топос, события, “население» и т. д. Сама по себе эта идея не была абсолютно новой для литературоведения (достаточно вспомнить теорию хронотопа, предложенную ещё в 1930-ые годы М. М.Бахтиным #_w1″ художественный/поэтический мир» становилось все более “размытым», к тому же оно сильно зависело от методологических установок исследователя - так, например, филологи тартуской структурально-семиотической школы предложили следующее определение: “понятие поэтического мира рассматривается как экстраполяция понятия темы на семантическую структуру всей совокупности произведений одного автора Поэтический мир автора есть прежде всего смысловой инвариант его произведений» #_w6″ язык как онтологический горизонт мира», говоря словами Х.-Г. Гадамера #_w8″ внутренней формой» слова (по определению А. А.Потебни) - всё это в итоге ещё более усложнило и без того неустойчивое понятие. Ясно только одно: художественный мир в литературном произведении действительно существует, его способен воспринимать каждый читатель, следовательно, его можно, нужно, интересно исследовать.
И все-таки вопрос остается открытым: что такое художественный мир и как его исследовать? В любом литературном произведении участвуют три субъекта - автор, герой, читатель. Если для упрощения задачи рассматривать только героя, то легко увидеть и понять, что герой в произведении присутствует не номинально, а обязательно действует, совершает поступки. Это значит, что для героя существует время до и после совершенного поступка, это утверждение верно даже в том случае, если таким поступком является мысль героя, его мечта, внутренние сомнения и тому подобное. Если есть время, то следовательно есть и пространство, есть, говоря словами М. М.Бахтина, хронотоп, в котором герой живет и действует. Таким образом становится очевидно, что герой живет в некоем мире. Время, в котором живет герой и в котором живет автор различны уже потому, что автор создал героя, время автора объемлет в себе время героя, следовательно герой живет в своем особом времени, в своем хронотопе, своем мире. Слово мир имеет несколько значений (не-война, весь свет, др.), однако все они сводятся к одному: мир - это устроенный отлаженный космос, согласие всех частей мироздания. Если пространственно-временной континуум героя мы называем миром, то тем самым мы предполагаем наличие в нем порядка, закономерностей, то есть мы полагаем, что художественный мир имеет свои особенные законы. Если в нашей реальной жизни время развивается последовательно, поступательно, равномерно, необратимо, то в художественной реальности оно может быть обратимым, цикличным, дискретным, неподвижным и любым другим (см., например, в стихотворении А. Т.Твардовского “Я убит подо Ржевом…»); если в нашей реальности пространство бесконечно и в нем действуют законы перспективы (далекое выглядит меньшим по размеру, чем близкое; далекое и близкое не могут находиться рядом; два предмета не могут занимать одно и то же место и т. д.), то в художественном мире оно может иметь, например, “край света», близкое и далекое в нем могут находиться рядом (ср. у Лермонтова: далеко в синеве моря белеющий парусник в то же время является близким настолько, что слышно как “мачта гнётся и скрыпит») и т. д. Особенные законы естественно определяют своеобразие событий в художественном мире (в уже цитированном стихотворении Лермонтова события происходят весьма парадоксально - струя воды не струится, не течет, не движется, она просто ” под ним », так же как и ” над ним луч солнца золотой»). Герои, обитающие в этих странных мирах, подчиняются их законам (например, в гротесковом мире “Мертвых душ» Чичиков летом ходит в шинели “на больших медведях»).
Внутренний мир художественного произведения обнаруживает себя в первую очередь через особенные законы пространства и времени, поэтому анализ художественного мира - это прежде всего анализ пространственно-временной организации произведения.
Из нескольких терминов, определяющих понятие “художественный мир», в настоящей работе предпочтение отдается термину “поэтический мир». Нам кажется принципиально важным, что определение “поэтический» восходит не только к слову “поэзия», но и к слову “поэтика», ведь особенности внутреннего мира произведения выражаются в конкретных особенностях его поэтики: жанровой принадлежности, своеобразии сюжета, композиции, субъектной организации и мн. др.
Произведение, которое предстоит проанализировать в нашей работе, принадлежит лирическому роду литературы. Поэтический мир в лирике особенно труден для изучения, так как в силу родовых особенностей лирика изображает прежде всего душевные переживания героя, а не его поступки со всеми сопутствующими обстоятельствами, предметами. в лирике нет сюжета в обычном смысле слова (сюжет - “система событий, составляющая содержание … литературного произведения» #_w9″ я». Мир в лирическом произведении дан опосредованно, через переживания героя. Именно по этой причине нужно разобраться в особенностях построения поэтического мира в лирике.
Как уже было сказано, в лирике нет сюжета в привычном смысле слова, однако правильнее сказать, что в лирике есть свой особенный сюжет. По определению Ю. М.Лотмана, сюжет “есть пересечение персонажем границ семантического поля» #_w10″ Лирическим пространством, - писала Л. Я.Гинзбург, - является авторское сознание… Оно вмещает лирическое событие, и в нем свободно движутся и скрещиваются ряды представлений… Эпическое пространство как бы вмещено во всеохватывающее пространство лирического поэта…» #_w11″ Сюжет, таким образом, - продолжает другой исследователь, - развертывается не своим естественным путем…, а через переживания героя, который находится в некоей фиксированной пространственно-временной точке…» #_w12″ основной точке отсчёта» (Т. И.Сильман) поэтического мира. Действительно, если мир в лирике дан опосредованно через переживания героя и мир поэтому весьма относителен, то крайне важно определить точку отсчета, от которой разворачивается весь поэтический мир лирического произведения. Именно с этого мы начнем анализ стихотворения А. Ахматовой “Музе».
А. Ахматова
Муза-сестра заглянула в лицо,
Взгляд её ясен и ярок.
И отняла золотое кольцо,
Первый весенний подарок.
Муза! Ты видишь, как счастливы все -
Девушки, женщины, вдовы…
Лучше погибну на колесе,
Только не эти оковы.
Знаю: гадая, и мне обрывать
Нежный цветок маргаритку.
Должен на этой земле испытать
Каждый любовную пытку.
Жгу до зари на окошке свечу
И ни о ком не тоскую,
Но не хочу, не хочу, не хочу
Знать как целуют другую.
Завтра мне скажут, смеясь, зеркала:
“Взор твой не ясен, не ярок…»
Тихо отвечу: “Она отняла
Божий подарок». #_w13″ Взгляд ее ясен и ярок»), будто она уже заглянула в лицо, но ещё не ушла. Во-вторых, все изображаемые события происходят в начале весны, - видимо, Муза явилась сразу же после того, как героиня стихотворения обрела золотое кольцо - “первый весенний подарок». Таким образом, судя по первой строфе, время в художественном мире этого стихотворения развивается неравномерно, уже произошедшее событие как бы задерживается (Муза пристально и долго смотрит в лицо), а затем вновь все происходит стремительно быстро (только что подаренное кольцо Муза отняла).
Вторая строфа начинается с глагола в настоящем времени, вновь вступая в противоречие с прошедшим временем предыдущего глагола (“отняла золотое кольцо»), тем самым создавая эффект замедления событий. Муза уже безвозвратно отняла кольцо, но ее земная сестра обращается к ней с риторическим монологом “Муза! Ты видишь, как счастливы все…» Героиня проецирует на себя судьбу всех девушек, женщин, вдов, как бы пытается увидеть себя в будущем и приходит к выводу: “Лучше погибну на колесе, / Только не эти оковы…» Появление будущего времени в глаголах первых двух строф стихотворения закономерно: временные формы встречающихся глаголов располагаются по вполне определенной последовательности прошлое (“заглянула», “отняла») – настоящее (“видишь») – будущее (“погибну»), но эта последовательность регулярно нарушается дополнительными указаниями времени, о которых говорилось выше. Кроме того, восклицание героини “Лучше погибну на колесе» является фрагментом ее обращения к Музе, то есть сам факт обращения происходит в настоящем времени, а будущее время появляется лишь в воображении героини и ее прямой речи. Таким образом к концу второй строфы появляется впечатление о сосуществовании в художественном мире стихотворения двух временных последовательностей: одна - последовательность времени от прошлого к будущему, другая - одновременность прошлого, настоящего и будущего, бесконечная длительность времени похожая на вечность. Эти разные временные координаты закреплены за двумя персонажами стихотворения достаточно явно: во времени, похожем на реальное земное, живет главная героиня, в вечности - явившаяся Муза-сестра.
Третья строфа целиком посвящена ожидаемой судьбе героини, поэтому написана в будущем времени (“мне обрывать», “должен испытать»), однако временная двуплановость соблюдена: все эти ожидания, предвидения включены в состав сегодняшних размышлений героини (” Знаю: гадая, и мне обрывать / Нежный цветок маргаритку»). Способность героини знать свое будущее задает большой временной масштаб - вся человеческая жизнь.
Такое же временное строение мира сохраняется в четвертой строфе: героиня находится в настоящем времени (“жгу», “не тоскую», “не хочу»), но видит будущее. В третьей и четвертой строфах произошло незаметно для читателей важное изменение - два временных плана как бы поменялись местами: героиня, обитательница обычного земного времени, оказывается, знает будущее, то есть по сути живет в вечности. Откуда такое удивительное превращение? Наверно, это связано с визитом таинственной и молчаливой обитательницы вечности Музы-сестры, это ее .
Пятая, последняя, строфа дает ответ на многие вопросы. По-прежнему сохраняется способность героини знать будущее (“Завтра мне скажут…»), но вдруг выясняется, что обретя это удивительное всеведение, героиня утратила некоторые из своих прежних качеств, а именно ясный и яркий взгляд. Мгновенно вспоминается, что именно такой взгляд был у Музы в самом начале стихотворения. Что это значит? Последние стихи прямо отвечают на этот вопрос:
Тихо отвечу: “Она отняла
Божий подарок».
То есть Муза взамен дара видеть будущее отняла ясность и яркость взгляда, сделав героиню непривлекательной (“…мне скажут, смеясь, зеркала»), лишив ее те самым счастья любви. Особо обращает на себя внимание определение того, что именно отняла Муза - “божий подарок». Конечно, дар любви, преображающий человека, просветляющий и проясняющий его взгляд может быть назван божьим даром, но ведь в начале стихотворения говорилось о том, что Муза “…отняла золотое кольцо, / Первый весенний подарок» - нет ли в этом противоречия? Может быть имеются в виду разные визиты Музы, каждый раз отнимающей у героини все больше ее земных женских качеств? Наконец, возникает еще один неожиданный вопрос: если Муза отнимает божий подарок, то не является ли она носителем зла? Однако этот вопрос касается уже не временн o го, а других уровней организации художественного мира стихотворения.
Пространство
Пространство в лирике, как уже говорилось выше, изображено опосредованно, пропущено через сознание лирического я, а значит предстает перед читателем осмысленным, оцененным. Каждый попадающий в изображенный мир уже окрашен каким-то значением. Как правило, таких предметов в поле зрения лирического я попадает немного, но тем большую смысловую нагрузку они несут. Анализ пространственной организации начинается с рассмотрения вещного предметного мира и поиска точки отсчета пространственно-временной организации художественного мира стихотворения.
Первое событие в анализируемом произведении - встреча героини стихотворения с Музой лицом к лицу, глаза в глаза - задает пространственный масштаб мира и является его точкой отсчета. Сразу следует отметить, что как во временном плане мир двойствен, так и в пространственном. Часть предметов, наполняющих мир стихотворения, принадлежит самому близкой к героине части мира - золотое кольцо, цветок маргаритка, на котором она гадает, свеча на окне, зеркало - всё это приметы быта юной и мечтательной девушки. Но есть другая часть предметов, которые не укладываются в этот девичий мир, они принадлежат другому миру, другому времени - колесо пыток, оковы - приметы средневековой инквизиции, карающей человека за грехи. Трудно удержаться от искушения увидеть два этих пространственно-временных уровня закрепленными за автором и героиней стихотворения, однако никаких ясных “сигналов», дающих право так поступить, в тексте стихотворения нет. Автор и герой настолько прочно и неразрывно (все же правильнее по Бахтину - неслиянно и неразрывно) слиты в один голос, в одно лирическое я, что постранственные уровни смешиваются и становится неясным где граница, их разделяющая. Женщина-поэт оказывается меж двух миров: обретает поэтический дар, но утрачивает дар земного женского счастья, она и наивная, мечтательная девушка у окна и в то же время грешница, которую готовы казнить на колесе. Неслучайно в финале лирического сюжета героиня разговаривает с зеркалами, которые создают второй, отраженный мир, кажущийся похожим на реальность, но все же другой - образом зеркал вполне закономерно завершается построение двоемирия в этом стихотворении.
Герой
Субъектная организация стихотворения непроста, так как кроме Музы и героя, точнее, героини, скрывается что-то недосказанное, о чем, правда, хорошо осведомлен автор. Уже в первой строфе обращает на себя внимание странный характер взаимоотношений героини и Музы. Во-первых, Муза - сестра, что это значит? Во-вторых, неожиданному и стремительному явлению Музы героиня не удивляется (из чего возникает впечатление о неизбежном визите Музы?) В-третьих, сестры общаются молча, Муза ничего не сказала, но посмотрела ясным и ярким взглядом. Видимо, героиня стихотворения и Муза встречались раньше (ведь они сестры) и тогда сформировались их взаимоотношения, эпизод из которых (вот почему все происходит молча и никого не удивляет) изображает первая строфа.
Что считает страшными оковами героиня стихотворения? Когда она говорит, что все счастливы, то она серьезно или иронически говорит? Скорее иронически - ведь какое счастье у вдовы… “Эти оковы» - это оковы любви, обязанности любви, которые пугают героиню или это отсутствие любви, запрет на любовь, который как оковы налагает Муза? Текст написан так, что ясного ответа, видимо, нет, из чего следует двойственность значения этих оков: это и любовь и запрет на любовь.
Почему - “погибну на колесе»? Почему именно колесо - четвертование за грехи? Упоминание колеса вводит в стихотворение религиозный смысл; то главное, о чем мечтает и чего желает и боится героиня - будь это любовная страсть или страсть поэтического вдохновения - приобретает оттенок религиозного греха. Вот оказывается, как глубоко и серьезно затрагивает героиню визит Музы.
Муза, отнимающая божий подарок, не является ли носителем зла? Можно ответить “да», так как отнять дар любви - это зло. Такой оценке Музы и поэтического дара способствует и мотив религиозного греха, ереси и казни на колесе, встречающийся во второй строфе. Но как время и пространство в мире этого стихотворения двойственно, так же неоднозначны закономерности этого мира. Любовь является божьим даром, но и пыткой (“Должен на этой земле испытать / Каждый любовную пытку»), поэтому лишение дара любви Музой является и отнятием божьего дара и спасением от пытки, добром и злом одновременно.
Возможна и другая оценка Музы, не противопоставляющая ее Богу. Муза, одна из обитательниц древнего Олимпа, населенного богами, то есть тоже богиня. В таком случае новый смысл приобретает ее определение “Муза-сестра». Если героиня сестра Музе, то значит и она сочетает в себе, подобно олимпийским богам, божественное и человеческое.
Видимо, в этой амбивалентности творческого дара заключен источник художественного мира стихотворения Анны Ахматовой - с его пересечением двух временных, двух пространственных состояний мира, с его сложным героем.
Художественный мир стихотворения и контекст
Стихотворение входит в состав сборника, тем самым неизбежно приобретая некоторую фрагментарность, незавершенность, недосказанность. Некоторые моменты в стихотворении кажутся неясными до конца (например, “золотое кольцо» или что же считать грехом - поэтическую или любовную страсть), но наличие контекста сборника дает возможность выяснить смысл этих элементов художественного мира стихотворения.
Кольцо встречается еще в одном стихотворении “Я сошла с ума, о мальчик странный…», входящем в состав сборника, вот его полный текст:
Я сошла с ума, о мальчик странный,
В среду, в три часа!
Уколола палец безымянный
Мне звенящая оса.
Я ее нечаянно прижала,
И, казалось, умерла она,
Но конец отравленного жала,
Был острей веретена.
О тебе ли я заплачу, странном,
Улыбнется ль мне твое лицо?
Посмотри! На пальце безымянном
Так красиво гладкое кольцо.
Есть основания полагать, что это то самое кольцо, о котором идет речь в стихотворении “Музе», так как используется точно такая же рифма “кольцо - лицо» - такое совпадение у любого поэта, а у Ахматовой тем более, не может быть случайным. Если представить себе сборник стихотворений фрагментарной историей жизни единого героя (героини), то в таком случае нет ничего странного, что предмет из мира одного стихотворения попадает в другой, эти миры соединяются. Какой смысл несет с собой образ кольца? Ответ очевиден - сумасшедшая, запретная любовь, к тому же любовь к мальчику, да еще странному. При таком прочтении этого образа в стихотворении “Муза» с учетом контекста сборника разрешается вопрос о том, что считать причиной казни на колесе - конечно, запретную, греховную любовь.
Рифма “кольцо - лицо» отчетливо ассоциируется с еще одним контекстом - поэтической традицией А. Блока. Первое, что вспоминается, видимо, каждому читателю - блоковское:
…Я бросил в заветное кольцо
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо… (1908)
Эти неизбежные ассоциации активизируют и подключают к художественному миру анализируемого стихотворения “блоковскую легенду».
Весной 1911 г. впервые встретились тридцатилетний , находившийся в зените своей поэтической славы и начинающий поэт Анна Ахматова, которой шел 22-й год. К этому времени ею было написано около 180 стихотворений, но опубликованы из них немногие. Какое впечатление произвел Блок на Ахматову при первой встрече? Неизвестно. Исследователь Е. С. Добин решается отметить лишь то, что в облике героя стихотворения “Рыбак» смутно угадываются черты Блока. #_w14″ Аполлона». Может быть, с этого стихотворения и началось формирование “Блоковской легенды» в творчестве Ахматовой. Обращает внимание на себя его вторая строка: “А глаза синей, чем лед…» Л. Д. Блок вспоминала, что Блок прекрасно воплощал образ светлокудрого голубоглазого, стройного, героического арийца. О “прекрасных голубых глазах» Блока писал и Андрей Белый. В дальнейшем, как мы увидим, тема глаз станет лейтмотивом в стихотворной перекличке Блока и Ахматовой.
В 1911 году происходит заметное “перераспределение сил на литературной сцене. Отношения между Н. С. Гумилевым и В. И. Ивановым становятся все более натянутыми. В противовес ивановской “Башне» возникает “Цех поэтов». Вскоре Блок и Ахматова вновь встречаются в “Башне» . 7 ноября он записывает в дневнике: “В первом часу мы пришли с Любой к Вячеславу. (…) А. Ахматова (читала стихи, уже волнуя меня; стихи чем дальше, тем лучше)…» Очень заманчиво включить в список прочитанных в тот вечер Ахматовой стихотворений 1911г. - ” Музе». Ахматова датировала его 10 ноября 1911 г. - тремя днями позже блоковской записи в дневнике. Однако такая датировка не мешает сопоставлению ахматовской “Музы», напечатанной в сборнике “Вечер», который вышел в марте 1912 г., с известным стихотворением Блока “К Музе», датируемым концом 1912 г. У Ахматовой звучат блоковские рифмы - это очевидно. Первая строфа не только заставляет вспомнить блоковскую рифму “лицо - кольцо», но и увидеть другие соответствия и созвучия из разных стихотворений Блока.
Муза-сестра заглянула в лицо,
Взгляд ее ясен и ярок.
И отняла золотое кольцо,
Первый весенний подарок…
…Открой, ответь на мой вопрос:
Твой день был ярок?
Я саван царственный принес
Тебе в подарок! (1909)
Первая строфа блоковского стихотворения:
Есть в напевах твоих сокровенных
Роковая о гибели весть,
Есть проклятье заветов священных,
Поругание счастия есть…
в свою очередь заставляет вспомнить ахматовское:
Муза! ты видишь, как счастливы все -
Девушки, женщины, вдовы…
Лучше погибну на колесе,
Только не эти оковы…
Однако блоковские стихи
Так за что ж подарила мне ты
Луч с цветами и твердь со звездами -
Все проклятье твоей красоты?
четко контрастируют с заключительными словами ахматовского стихотворения: “… она отняла
Божий подарок».
Тем не менее говорить о влиянии Блока на Ахматову в данном случае нельзя, влияние было, скорее, наоборот - от Ахматовой к Блоку (если учесть датировку произведений). И тем не менее этот поэтический диалог позволяет по-новому прочитать ахматовское “Музе». Страсть женской любви и мистическая сила поэтической страсти неразрывно соединяются в красоте, которая оценивается у Блока как проклятье красоты. В известном “мадригале» 1913 г. Блок вновь вернется к теме “проклятья красоты», прямо обращаясь к Ахматовой: “…Красота страшна, Вам скажут…». Амбивалентность красоты в художественном мире Ахматовой осмыслена в виде напряженного диалога с Музой.
Стихотворение Ахматовой разомкнуто и в более широкий контекст русской поэзии. Эта связь возникает, например, из-за старого сюжета встречи поэта с Музой, которая одним поэтам являлась “гением чистой красоты» (В. А.Жуковский, А. С.Пушкин), другим - униженной “крестьянкой молодою» (Н. А.Некрасов), иным - Айя-Софией (В. Соловьев) или таинственной незнакомкой, прекрасной дамой (А. А.Блок). С широким контекстом стихотворение связано осмыслением поэтического таланта как божественного дара и как тяжкого наказания, что встречалось в русской поэзии не один раз, начиная едва ли не с А. Кантемира (“Уме недозрелый, плод недолгой науки / Покойся, не понуждай к перу мои руки…») или, по крайней мере М. В.Ломоносова (“Восторг внезапный ум пленил…») и вплоть до современного Ахматовой Б. Л.Пастернака (“О если б знал, что так бывает…»). “Подключение» стихотворения Ахматовой к контексту позволяет читать его как продолжение старой поэтической темы, может быть даже как спор.
Стиховедческий анализ стихотворения “Музе», даже являясь далеко не полным и в большой мере поверхностным, позволяет обнаружить глубинные, неочевидные контекстуальные связи произведения и, как следствие, уточнить его прочтение.
На первый взгляд (точнее при первом чтении на слух) стихотворение звучит похоже на 4-3-стопный дактиль, но сразу же в нем слышится заметная неправильность, которая выражается в чередовании 4 и 3-стопных дактилических строк (каждый раз второй стих кажется недосказанным), а также в пропусках метрического ударения (трибрахиях), встречающихся в первой стопе и один раз в середине стиха. #_w15″ чистого» дактиля в этом стихотворении Ахматовой в конце каждого стиха происходит выпадение безударных слогов, а последний стих выглядит неполным. В результате разнообразных нарушений метрической схемы дактиль оказывается достаточно сильно расшатанным в сторону дольника, размера, часто используемого Ахматовой. Таким образом, стихотворение “Музе» написано 4-3-иктным дольником.
Однако Ахматова не скрывает, а значит намеренно оставляет заметной генетическую связь используемого ей размера с 4-3-стопным дактилем, который в русской поэзии имел вполне определенную традицию: в первой трети XIX века этот размер использовался в философской лирике (например, “Источник» К. Н.Батюшкова, “Тучки небесные, вечные странники…» М. Ю.Лермонтова), но чаще всего им имитировался немецкий балладный дольник #_w16″ балладным» размером в стихотворение Ахматовой проникали признаки, иногда еле уловимые, балладного мира Жуковского: образ девушки, гадающей у окна и у зеркала, таинственный посетитель (здесь Муза-сестра). В фантастическом мире баллад Жуковского человек часто оказывается жертвой стихии, но у Жуковского, создавшего “психологический романтизм» в русской поэзии, эта стихия всегда внутренняя, в душе человека. Представление о внутреннем мире человека и протекающих там конфликтах, видимо, повлияло на художественный мир Ахматовой, даже если она сознательно не ставила перед собой такой цели - стихотворный размер достался Ахматовой уже окрашенным традицией философских элегий и баллад эпохи романтизма.
Список использованной литературы
1. Ахматова А. Сочинения в 2-х тт./ Под общей редакцией Н. Н.Скатова. – Т.1. – М.: Правда, 1990.
2. Ахматова А. Стихотворения. Поэмы. Проза./ Сост. В. В.Рудаков. – Томск: Томское книжное изд-во, 1989.
3. Добин Е. С. Поэзия А. Ахматовой. – Л. 1968.
4. Жирмунский В. М. Творчество Анны Ахматовой. – Л. 1973.
5. Павловский А. И. Анна Ахматова. – Л., 1966.
6. Гаспаров М. Л. Очерк истории русского стиха. – М.: Наука, 1984.
7. Холшевников В. Е. Что такое русский стих // Мысль, вооруженная рифмами. Поэтическая антология. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1984.
8. Словарь литературоведческих терминов. Ред.-сост. Л. И.Тимофеев и С. В.Тураев. – М.: Просвещение, 1974.
9. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. – Л., 1966.
10. Гинзбург Л. Я. О старом и новом. – Л., 1982.
11. Сильман Т. И. Заметки о лирике. – Л., 1977.
12. Янушкевич А. С. Этапы и проблемы творческой эволюции В. А.Жуковского. – Томск: Изд-во ТГУ, 1985.
13. Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. К понятиям “тема» и “поэтический мир» // Труды по знаковым системам. – Том VII. – Тарту, 1975.
реквием поэма ахматова
Главная мысль поэмы "Реквием" - выражение народного горя, горя беспредельного. Страдания народа и лирической героини сливаются. Сопереживание читателя, гнев и тоска, которые охватывают при чтении поэмы, достигаются эффектом сочетания многих художественных средств. Интересно, что среди последних практически нет гипербол. Видимо, это потому, что горе и страдания настолько велики, что преувеличивать их нет ни нужды, ни возможности.
Все эпитеты подобраны так, чтобы вызвать ужас и отвращение перед насилием, показать запустение города и страны, подчеркнуть мучения. Тоска "смертельная", шаги солдат "тяжелые", Русь "безвинная", "черные маруси" (арестантские машины, иначе "черный воронок)". Часто употребляется эпитет "каменный": "каменное слово", "окаменелое страдание" и т.д. Многие эпитеты близки к народным: "горячая слеза", "великая река" и т.д. Вообще же народные мотивы очень сильны в поэме, где связь лирической героини с народом особая:
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеной.
Обращает внимание последняя строчка. Эпитеты "красная" и "ослепшая" по отношению к стене создают образ стены, красной от крови и ослепшей от слез, пролитых жертвами и их близкими.
Сравнений в поэме немного. Но все, так или иначе, подчеркивают глубину горя, меру страданий. Некоторые относятся к религиозной символике, которую Ахматова часто использует. В поэме есть образ, близкий всем матерям, Матери Христа, молча переносящей свое горе. Некоторые сравнение не изгладятся из памяти:
Приговор... И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отдалена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут...
И вновь народные мотивы: «И выла старуха, как раненый зверь». «Буду я, как стрелецкие женки, под кремлевскими башнями выть». Надо вспомнить историю, когда Петр 1 сотнями казнил мятежных стрельцов. Ахматова как бы олицетворяет себя в образе русской женщины времени варварства (17 век), которое вновь вернулось в Россию.
Больше всего, мне кажется, в поэме использовано метафор. «Перед этим горем гнутся горы...». С этой метафоры начинается поэма. Это средство позволяет добиться удивительной краткости и выразительности. «И короткую песню разлуки паровозные пели гудки», «Звезды смерти стояли над нами», «безвинная корчилась Русь». А вот еще: «И своей слезой горячей новогодний лед прожигать».
В поэме много и других художественных средств: аллегорий, символов, олицетворений, удивительны комбинации и сочетания их. Все вместе это создает мощную симфонию чувств и переживаний.
Смерть и безумие - близкие друг другу состояния. Но безумие страшнее смерти, потому что безумный человек способен на все, даже на самоубийство. А Анна Ахматова - сильный человек, она не может позволить себе сойти с ума, она должна продолжать жить и творить.
Чтобы забыть ночной кошмар - человек просыпается. А чтобы забыть кошмар реальный? Наверное, нужно заснуть. И, наверное, поэтому поэма заканчивается в стиле колыбельной:
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слезы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
Когда человеку становится плохо и одиноко - он замыкается в себе. И постепенно начинает все воспринимать по-другому, у него появляются другие ценности. Смерть ему уже не страшна. А это значит, что человек духовно взрослеет, видит в жизни и смерти совершенно другой смысл. Как правило, заключительная часть реквиема - это мольба о даровании вечного покоя. Это радостный и светлый мотив, идущий от преисполненного надеждой сердца. Надеждой на блаженство, на вечную жизнь в раю. Анна Ахматова же наоборот, не хочет этого. Она просит поставить ей памятник, чтобы не забывать ужасы этой жизни. Чтобы она и люди помнили об этом и после ее смерти.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлюпала дверь
И выла старуха как раненый зверь.
Она боится забыть это, потому что в данный момент это - смысл ее жизни. Чтобы не прожить жизнь зря, чтобы оставить память о себе и о своем времени в сердцах людей, она обращается к мотиву памятника. Она просит поставить себе памятник у Тюремной Стены, «где стояла я триста часов и где для меня не открыли засов». Значит, это памятник не Ахматовой, не ее музе, а памятник всем жертвам репрессий, замученных в 30-е и иные страшные годы. Можно сказать, что никогда - ни в русской, ни в мировой литературе - не возникало столь необычного образа - памятника Поэту. «Реквием» Анны Ахматовой - подлинно народное произведение не только в том смысле, что поэма отразила великую народную трагедию, но и по своей поэтической форме, близкой к народной притче. Подводя итог, можно добавить к сказанному лишь слова Виктора Астафьева, которые в точности передают состояние души лирической героини, идею всей поэмы: «Матери! Матери! Зачем вы покорились дикой человеческой памяти, примирились с насилием и смертью? Ведь больше всех, мужественней всех страдаете вы о своем первобытном одиночестве в своей священной и звериной тоске по детям».
"Реквием"- выражение не только трагедии самой Анны Андреевны Ахматовой, но и беспредельного горя всего народа. В поэме присутствует множество средств художественной выразительности. Они нужны для того, чтобы создать образ того времени, чтобы читатель понял, осознал весь трагизм происходившего.
В «Реквиеме» Анна Ахматова использует большое количество эпитетов, которые усиливают ощущение суровости, трагичности происходящего («тюремные затворы», «каторжные норы», «смертельная тоска», «постылый скрежет», «шаги тяжёлые», «невольные подруги», «осатанелых лет»). Остановимся на «каторжных норах». Эти слова взяты из стихотворения А.С.Пушкина «Во глубине сибирских руд» для того, чтобы вызвать у читателя ассоциации с декабристами, которые страдали и гибли за великую цель. Связь героини с народом очень сильна, и это видно в следующих строках:
И
я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеною.
Эпитеты "красная" и "ослепшая" создают образ стены, красной от крови и ослепшей от слез, пролитых жертвами и их близкими.
Сравнений мало, но все-таки они есть («подымались как к обедне ранней», «словно с болью жизнь из сердца вынут», «словно грубо навзничь опрокинут»). Мне запомнилось, как Ахматова сравнивает себя со «стрелецкими женками». "Буду я, как стрелецкие женки, под кремлевскими башнями выть". Опять же представлен пример из истории для того, чтобы связать времена и сказать о типичности судьбы русской женщины.
Для краткости и выразительности в поэме использованы метафоры ("Перед этим горем гнутся горы...", "И короткую песню разлуки паровозные пели гудки", "Звезды смерти стояли над нами", "безвинная корчилась Русь", И своей слезой горячей новогодний лед прожигать").
Для кого-то
веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат -
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылый скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
Тире здесь подчеркивает антитезу, с помощью которой мы можем понять, что мир как бы разделён на две части: на палачей и жертв, добро и зло, радость и горе.
Третья глава состоит из нерифмованных, оборванных строк, которые подчеркивают невыносимость страданий героини. В пятой же главе много глаголов (кричу, зову, кидалась, не разобрать, ждать, глядит, грозит), которые передают отчаяние матери, в сознании которой все перепуталось, и наступило оцепенение, ожидание гибели. Что касается эпилога, то в нем есть анафора:
«Как из-под век выглядывает страх…
Как клинописи жёсткие страницы…
Как локоны из пепельных и чёрных»
«И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой»
«О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде»
«Ни около моря, где я родилась…
Ни в царском саду у заветного пня»
«Забыть громыхание чёрных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь»
«И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли».
Анафора создает особую ритмику стиха, придает речи трагизм, боль, помогает выразить скорбь.
Прочитав поэму, можно заметить, что в ней совсем нет гиперболы. А все это потому, что горе и страдания настолько велики, что преувеличивать их нет ни желания, ни возможности.
«Музе (Муза-сестра заглянула в лицо…)» – одно из первых стихотворений А.А.Ахматовой, посвященное теме поэта и творчества. Творческое вдохновение, или Муза, как его называет сам поэт (если помним, А.А.Ахматова говорила: «Я не поэтесса, я поэт!»), будет красной нитью проходить через все его творчество.
Муза будет принимать разные лики, быть то подругой, то соперницей. Но пока что в этом стихотворении она – сестра, второе «я» автора. И хотя она отняла «весенний подарок», она это сделала с доброй воли и согласия самой героини. Таким подарком поэт называет свои чувства, которые появились весной. Но эти чувства, по-видимому, невзаимны, раз ее избранник «целует другую». Она называет их «оковами».
Поэтому героиня и не хочет этой боли, Муза забирает подарок, только теперь героиня называет его «Божьим», давая аллюзию на всем известную поговорку «Бог дал – Бог взял». Но Муза, забрав чувства, в качестве награды оставила героине творческое вдохновение, от которого и родились эти стихи.
Композиция стихотворения получается закольцованной: теме встречи с Музой и отдачи ей любви-подарка посвящена первая и последняя строфа, а середина – это описание мыслей и чувств героини, ее внутреннего монолога и обращения к Музе с просьбой забрать земные чувства. Поэтому и время глаголов в этой части стихотворения – настоящее, тогда как в первой строфе – прошедшее, а в третьей – прошедшее и будущее.
Интересно, что героиня полностью противопоставляет себя Музе – у той взгляд «ясен и ярок», тогда как у героини стиха «взор не ясен, не ярок». Таким образом, Муза, как «альтер эго», полностью подчиняет себе все мысли и чувства героини. Она хотя и пыталась быть обычной, отдаться чувству, быть счастливой, «как все», гадать на любовь на маргаритке и «испытать любовную пытку», но и сама же от всего этого отказалась. Причем трижды – «не хочу, не хочу, не хочу».
Короткое стихотворение «Муза» написано в 1924 году. Оно состоит из двух эпизодов. Первая часть посвящена ожиданию. Лирическая героиня ночью надеется на приход вдохновения. Вторая строфа – собственно явление музы. Сюжетная динамика в произведении предельно упрощена не случайно. По мнению доктора филологических наук Валерия Тюпы, посредством этого приема Ахматова демонстрирует неожиданность ожидаемого. Стихотворение озаглавлено, соответственно, его тема изначально определена, что позволяет читателям стать солидарными с лирической героиней, вместе с ней предощущать появление музы.
Произведение Анны Андреевны, хоть и посвящено теме творчества, тесно связано с фактами биографии поэтессы. Начнем со второй строки: «…Жизнь, кажется, висит на волоске». С 1921 по 1924 год Ахматова фактически скитается по чужим квартирам. В момент написания «Музы» она жила у своей подруги Ольги Афанасьевны Глебовой – Судейкиной, знаменитой танцовщицы и актрисы, одной из первых русских манекенщиц. Неопределенность царила и в личной жизни поэтессы. Развод с Шилейко был не оформлен.
Естественно, не представлялось возможным зарегистрировать брак с Пуниным. Проблемы Анна Андреевна испытывала даже с фамилией. Только в 1926 году она официально стала Ахматовой. В прошлом осталась всероссийская слава поэтессы. Примерно с середины 1920-х ее новые произведения перестали печататься, а старые – переиздаваться.
Неслучайно муза в стихотворении описана как «милая гостья с дудочкой в руке». Здесь есть отсылка к статуе, стоящей в петербургском Летнем саду, который всегда был очень дорог Анне Андреевне. Речь идет об Эвтерпе – древнегреческой музе лирической поэзии и музыки.
Поначалу кажется, что лирическая героиня готова ради творчества отказаться от важных вещей – почестей, свободы, юности. В действительности жертвенность эта мнимая. Отрекаясь от радостей жизни, она получает нечто другое, лучшее – бессмертие. Намек на него дается через появление образа Данте Алигьери в конце стихотворения. Лирическая героиня спрашивает музу, она ли диктовала великому итальянскому поэту страницы «Божественной комедии». На полученном утвердительном ответе текст Ахматовой будто обрывается. И от этого финала веет спокойствием, умиротворенностью, ведь для настоящего творца важнее бессмертие в веках, которое способно даровать только муза.
(Пока оценок нет)
Сочинения по темам:
- В 1912 году Ахматова выпустила дебютный сборник «Вечер» в издательстве «Цех поэтов». Первый тираж его, вышедший с предисловием выдающегося представителя...
- В августе 1918 г. Анна Ахматова развелась с первым мужем – поэтом Николаем Гумилевым. В браке они прожили около восьми...
- Стихотворение является вольным пересказом библейского старозаветного мотива: ангел вывел праведника Лота с семьей из обреченного Содома. Жена Лота нарушила строгий...
- После расторжения брака с Николаем Гумилевым Анна Ахматова связала свою судьбу с ученым-востоковедом Владимиром Шилейко. По воспоминаниям очевидцев, сперва она...
- В этой лирической миниатюре, в этом поэтическом шедевре Ахматовой раскрываются главные особенности ее внутреннего духовного строя, ее личности, ее поэтики....
- Любовь и влюбленность – два эти чувства люди нередко путают, выдавая желаемое за действительное. Именно это случилось и с Анной...
- В юности Анна Ахматова была довольно дерзкой и своенравной особой, которая всегда поступала так, как считала нужным, не обращая внимания...
