Особенности жанра требовали от писателя особого метода изображения. Замятин вырабатывает свой метод, созвучный стилю эпохи, - «неореализм», понимаемый как соединение реальности и фантастики. Фантастичны общество прозрачных стен, гигантская сверхмощная космическая машина «Интеграл», невиданные чудеса техники будущего. Реальны человеческие характеры и судьбы, их мысли и чувства, не заслоняемые волей верховного правителя - Благодетеля. Этот художественный сплав создает «эффект присутствия», делает повествование увлекательным и ярким.
В связи с особенностями метода следует обратить внимание на стиль Замятина. Прежде всего это ироническая и подчас сатирическая окраска монологов главного героя, обнажающая авторское отношение к ним.
Вот рассуждения Д-503 об «отсталых» предках: «Не смешно ли: знать садоводство, куроводство, рыболовство (у нас есть точные данные, что они знали все это) и не суметь дойти до последней ступени этой логической лестницы: детоводства». К этому надо добавить особую динамику повествования: в романе много чисто кинематографических приемов изображения (достаточно вспомнить уже процитированную сцену «машинного балета»). Динамизм стиля соответствует процессу модернизации, индустриализации, которым была охвачена страна, пережившая социальную революцию. Такой стиль позволяет запечатлеть жизнь в ее движении, развитии, дает возможность развернуть картины будущего в напряженной динамике будней .
Своеобразие замятинской стилистики наложило отпечаток и на отбор языковых средств в повествовании. Обращает на себя внимание обилие научно-технических терминов: касательная ассимптота, фнолектор, нумератор, поршневый шток и тому подобное. Все это как нельзя лучше передает атмосферу, царящую в технократическом обществе, лишенном подлинных представлений о прекрасном. Вспомним рассуждения Д-503 в 12-й записи: «Я думал: как могло случиться, что древним не бросалась в глаза нелепость их литературы и поэзии. Огромнейшая великолепная сила художественного слова тратилась совершенно зря. Просто смешно: всякий писал, о чем ему вздумается. Так же смешно и нелепо, как то, что море у древних круглые сутки билось о берег, и заключенные в волнах силлионы килограммометров уходили только на подогревание чувств у влюбленных».
Герой-рассказчик постоянно что-то доказывает, обосновывает, разъясняет самому себе, будучи абсолютно уверенным в высшей гармонии нового времени. Отсюда - множество риторических эмоциональных конструкций, делающих монологи живыми и полемичными. В итоге, несмотря на ложность многих рассуждений главного героя, все время ощущаешь его живым человеком, несчастным в своей слепой вере в чудеса тоталитарного прогресса («Сердце во мне билось - огромное, и с каждым ударом оно выхлестывало такую буйную, горячую, такую радостную волну»). Проснувшееся в безымянном «нумере» поэтическое начало создает резкий контраст с неподвижным миром техники: «Я - один. . Легкий туман. Небо задернуто молочно-золотистой тканью, если бы знать, что там - выше?» Таким образом, и стиль романа тесно связаны с его проблематикой и образной системой.
Наблюдения над текстом романа-антиутопии приводят к выводу и о высоких художественных достоинствах . Кроме того, язык и сама проблематика романа воспринимаются сегодня не менее остро, нежели в двадцатые годы. К сожалению, многие догадки и фантазии Замятина стали в нашей истории суровой реальностью: это и культ личности, и пресловутые «свободные выборы», и всемогущий и страшный , и заключенный Щ-854 из повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича»... Сегодня мы много спорим о судьбе России, о возможных путях реформ, о нужности или ненужности «железной руки» в управлении государством. В этом смысле роман Замятина был и остается книгой-предостережением, весомым аргументом в современной борьбе идей. Читая «Мы», понимаешь, как важно уметь разглядеть за громкими лозунгами и красивыми посулами сущность происходящего в обществе. Важно всегда и везде оставаться личностью, не следовать сомнительным «веяниям времени», оставлять за собой право сомневаться. В этом смысле фантастика Замятина для нас есть и остается реальностью сегодняшнего во многом «пронумерованного мира».
- 84.50 КбРоман Е.Замятина «Мы»:
идейно-образная
концепция; композиция,
жанр
Е. Замятин выработал свои «законы», представления о литературном творчестве, о стиле, языке, которые и реализовал особенно полно в новаторском романе «Мы». Свою литературную теорию Е. Замятин назвал неореализмом (или - близкий, но не тождественный термин - синтетизмом).
Роман Замятина «Мы» символичен, в нем отдельные художественные детали несут повышенную смысловую нагрузку; роман экспрессионистичен, поскольку ему свойственна обостренная эмоциональность, фантастический гротеск, высокая мера абстрактности; вместе с тем роман и реалистичен в своей точности и достоверности выписанных образов. Роман, в целом, синтетичен, так как соединяет в себе качества различных литературных течений и литературы, и изобразительного искусства, и архитектуры (и не только их).
«Неореализм» по Замятину – это искомый синтез, соединение лучших достижений реализма и символизма: «диалектически: реализм - тезис, символизм - антитезис, и сей час - новое, третье, синтез, где будет одновременно и микроскоп реализма, и телескопические, уводящие к бесконечностям, стекла символизма»
Главными
чертами этой новой литературы (неореализма,
или синтетизма), по
Е. Замятину, являются:
- кажущаяся неправдоподобность действующих лиц и событий, раскрывающая подлинную реальность;
- передача образов и настроений одним каким-нибудь особенно характерным впечатлением, то есть пользование приемом импрессионизма;
- скульптурная определенность и резкая, часто преувеличенная яркость красок, экспрессионистичность;
- быт деревни, глуши, широкие отвлеченные обобщения, - путем изображения бытовых мелочей;
- сжатость языка, лаконизм;
- показывание, а не рассказывание, повышенная роль, динамизм сюжета;
- пользование народными, местными говорами, использование сказа;
- пользование музыкой слова.
Исследователи творчества Е. Замятина справедливо обращают внимание на синтетический характер жанрово-стилевой системы Е. Замятина, на синтез в его творчестве науки, философии, новых течений живописи и художественного слова, различных видов искусства («самое «искусство слова» для Е. Замятина - «это живопись + архитектура + музыка»«10). При таком понимании метода, о котором говорит Е. Замятин, понятие «синтетизм» оказывается более широким, чем неореализм, и отражает взаимопроникновение различных видов искусства и науки, что характерно в целом для начала ХХ века.
Понимание литературы нового времени как неореалистической, синтетической определило и новые качества психологизма, приемы изображения внутреннего мира человека и его «внешнего» проявления прежде всего в романе самого Е. Замятина «Мы».
Роман создавался вскоре после возвращения автора из Англии в революционную Россию в 1920 году (по некоторым сведениям, работа над текстом продолжалась и в 1921 году). Первая публикация романа состоялась за границей в 1924 году. В 1929 году роман был использован для массированной критики Е. Замятина, и автор был вынужден защищаться, оправдываться, объясняться, поскольку роман был расценен как политическая его ошибка и «проявление вредительства интересам советской литературы». После очередной проработки на очередном собрании писательской общественности Е. Замятин заявил о своем выходе из Всероссийского Союза Писателей. Свидетель и участник событий К. Федин писал в связи с этим: «Я был раздавлен происходившей 22 сентября поркой писателей, никогда личность моя не была так унижена». Обсуждение «дела» Замятина было сигналом к ужесточению политики партии в области литературы: шел 1929-й год - год Великого перелома, наступления сталинизма. Работать как литератору в России Замятину стало бессмысленно и невозможно и, с разрешения правительства, он в 1931 году уезжает за границу.
Объясняя произошедшее с ним, Е. Замятин приводит персидскую басню о петухе, у которого была дурная привычка петь на час раньше других, из-за чего хозяин попадал в нелепое положение. В конце концов он отрубил петуху голову. «Роман «Мы», - с горечью заключает писатель, - оказался персидским петухом: этот вопрос и в такой форме поднимать было еще слишком рано». В действительности же роман на родине писателя еще не был прочитан: первая публикация романа в СССР состоялась лишь в 1988 году (журнал «Знамя». 1988. № 4–5).
Рассматривая роман в контексте литературы 20-х годов, подчеркнем, что характерной чертой мироощущения человека данной эпохи и литературы тех лет, особенно пролетарской поэзии, было стремление к слиянию с массой, к растворению в ней собственного «я», к подчинению личной воли задачам общественного прогресса.
Как же достигается счастье в романе, как сумело Единое Государство удовлетворить материальные и духовные запросы своих граждан?
Материальные проблемы решали в ходе Двухсотлетней войны. Голод победили за счет гибели 0,8 населения – жизнь перестала быть высшей ценностью. Даже десять нумеров, погибших при испытании, повествователь называет бесконечно малой третьего порядка. Но победа в Двухсотлетней войне имеет еще одно, не менее важное значение: город побеждает деревню, и человек полностью отчуждается от матери-земли, довольствуясь теперь нефтяной пищей.
Духовные запросы решаются путем их подавления, ограничения, строгой регламентации. Первым шагом было введение сексуального закона, который свел великое чувство любви к «приятно-полезной функции организма», сведя любовь к чистой физиологии. Единое Государство лишило человека личных привязанностей, чувства родства, ибо всякие связи, кроме связи с Единым Государством, преступны. Несмотря на кажущуюся монолитность, нумера абсолютно разрозненны и отчуждены друг от друга, а потому и легко управляемы. Государство подчинило себе и время каждого нумера, создав Часовую Скрижаль. Единое Государство отнимает у своих граждан возможность интеллектуального и художественного творчества, заменив его Единой Государственной Наукой, механической музыкой и государственной поэзией. Даже стихия творчества насильственно приручена и поставлена на службу обществу. Названия поэтических книг говорят сами за себя: «Цветы судебных приговоров», трагедия «Опоздавший на работу», «Стансы о половой гигиене». Создана целая система подавления инакомыслия: бюро Хранителей (в котором шпионы следят, чтобы каждый был «Счастлив»), Операционное с его чудовищным Газовым Колоколом, Великая Операция, доносительство, возведенное в ранг добродетели («Они пришли, чтобы совершить подвиг», – пишет герой о доносчиках).
Всеобщее счастье здесь не счастье каждого человека, а лишь его подавление, физическое уничтожение. Но насилие вызывает у людей восторг, потому что у Единого Государства есть оружие, пострашней Газового Колокола. Оружие это – слово, которое может подчинить человека чужой воле, оправдать насилие и рабство, и даже заставить поверить, что несвобода и есть счастье. Это особенно важно, так как проблема манипулирования сознанием актуальна и в XXI веке.
Каждый из героев Замятина наделен какой-либо выразительной чертой: брызжущие губы и губы-ножницы, двоякоизогнутая спина и раздражающий икс. Особенно выразительны женские образы. Вопреки законам жанра Замятин вводит целых три женских типа: I-330, О-90 и Ю. Традиционная для антиутопии героиня-мятежница I-330. Страсть, которую она внушает Д-503, такая же болезненно острая, как и ее внешность. Однако в отличие от других героинь антиутопий, являясь борцом с новым режимом, все: и знание, и свой ум, и свою изящную внешность, и любовь, – использует в качестве действенного оружия в этой борьбе. Для нее, как и для Единого Государства, человек – поле битвы и материал для обработки, любовь – оружие.
«Милая» О-90, неожиданный образ женщины в антиутопии, она – «одна и», человек обычный, ничем не выдающийся. Именно с О включается в мир антиутопии тема детства: она кажется традиционно инфантильной, но за этой традиционностью скрыта настоящая детская непосредственность, искренность, чистота и целомудрие. С О-90 появляется в романе Замятина мотив возможности обретения семейного счастья. Семья – один из врагов тоталитарной власти, признающей объединений людей только вокруг государства и вождя. Но стремящийся к разрушению (существующего строя, существующей философии или чего-то еще), она героиня созидания, что совершенно необычно для все отрицающего жара, показывающего все ужасы и недостатки, но при этом не призванного давать советы по их устранению. Эта же героиня Замятина – единственно спасшаяся душа, потому что обрела свободу и себя благодаря жажде продолжения рода, естественному желанию иметь ребенка. Так, вдруг, получается, что «разрешенная» любовь Единого Государства (исконно у всех антиутопистов ассоциирующаяся с развратом) неожиданно становится целомудренной.
И третий тип: женщина – жертва тоталитарно режима, Ю. Она результат переделки личности. Ему отведена почетная роль наставника подрастающего поколения, а значит, она должна быть архиблагонадежным элементом машины Единого Государства. И она действительно была таковой. Ю. – не просто нумер, она – воплощении Единого государства: ее мысли – философия Единого государства, ее чувства – забота о сохранении Единого Государства и его благонадежных нумеров и т.д.
Счастье нумеров уродливо, но ощущение счастья должно быть истинным и поэтом, задача тоталитарной системы – не уничтожить полностью нумера, как личность, а ограничить ее со всех сторон: перемещения – Зеленой Стеной, образ жизни – Скрижалью, интеллектуальный поиск – Единой Государственной Наукой, которая не ошибается. Можно, казалось бы, вырваться в космос. Но Интеграл несет в иные миры «трактаты, поэмы, манифесты, оды или иные сочинения о красоте и величии Единого Государства». И полет его, увы, не попытка познания Вселенной, а скорее – идеологическая экспансия, стремление подчинить Вселенную воле Единого Государства.
На протяжении всего романа герой метается между человеческим чувством и долгом перед Единым Государством, между внутренней свободой и счастьем несвободы. Любовь пробудила его душу, его фантазию и помогла освободился от оков Единого государства, заглянуть за грань дозволенного.
В романе человеческое бунтует не только против ланов Благодетеля, но и против авторского плана. Замятин ставит задачу, может быть, для него более, чем для кого-нибудь еще, трудную, неосуществимую: написать о людях без языка, о людях без имен – под номерами, о людях, для которых из всей мировой литературы понятнее всего «Расписание железных дорог».
Главный вопрос произведения: сможет ли выстоять человек перед все усиливающимся насилием над его совестью, душой, волей?
Любая попытка противостоять насилию заканчивается ничем. Бунт не удался, I-330 попадает в Газовый Колокол, главный герой подвергается Великой Операции и хладнокровно наблюдает за гибелью бывшей возлюбленной. Финал романа весьма трагичен (хотя в соответствии с логикой Единого Государства звучит оптимистически). Однако автор оставляет нам призрачную надежду. Заметим: I-330 не сдается до самого конца, Д-503 прооперирован насильно, О-90 уходит за Зеленую Стену, чтобы родить собственного ребенка, а не государственного нумера; туда же, в пролом стены, устремляются еще «с полсотни громких, веселых, крепкозубых»1. Но противостояние злу в эпоху крушения гуманизма – трагическое противостояние, считает Замятин.
Вопрос
жанра утопии – каким должно быть
будущее? Вопрос антиутопии – каким
будет будущее, если настоящее, меняясь
лишь внешне, материально, захочет им стать?
И самое главное – нам нужно не машинное
демократическое общество, а необходима
свобода, основанная на вечных принципах
гуманизма.
Роман написан в жанре фантастики - антиутопии. Причем наряду с условностью, фантастичностью роману свойствен также психологизм, что драматизирует собственно социально-общественную, идеологическую проблематику. Скорее можно согласиться с теми, кто признает за автором умение не только демонстрировать смысл идей и показывать их столкновение, но и умение увлечь читателя человеческими характерами, психологией героев, то есть с теми, кто расценивает замятинский роман не только как роман идей (что в общем-то является свойством жанра, к которому обратился писатель), но и роман людей. За фантастическим сюжетом и антуражем автор видит и показывает человека, его дыхание, пульс, пульсирование мысли.
О сложности романа, его многогранности, о том, что его содержание не исчерпывается одной антиутопической идеей, свидетельствуют трудности, которые мы испытываем при определении жанра этого произведения. Л.В. Полякова в связи с этим справедливо пишет: «По своим, замятинским законам творчества написан и роман «Мы», не то действительно «роман» с его тягой к изображению объемности и многогранности событий в центре с любовной интригой, не то повесть как повествование, даже летопись отдаленной от нас эпохи, не то «записи», как определяет их Д-503, давая им заглавие «Мы». Сам автор чаще всего называл произведение романом, «самой моей шуточной и самой серьезной вещью», «романом фантастическим», «сатирическим романом», «сатирой», «утопией». Произведение явно не укладывается ни в какие известные жанровые каноны»
Сюжет романа фантастичен, действие его происходит в далеком будущем в некоем Едином Государстве – утопическом городе всеобщего счастья. Государство полностью взяло на себя заботу о своих жителях, точнее, оно приковало их к счастью: всеобщему, обязательному, равному. В Едином Государстве с изобретением нефтяной пищи побежден давний враг человечества -голод, ликвидирована зависимость от природы и нет необходимости думать о завтрашнем дне. Жителям Единого Государства не знаком и еще один источник страданий, переживаний человечества - любовь, а вместе с ней - и ревность, нерациональная трата физических, эмоциональных сил, им ничто не мешает «нормально функционировать». Любовь сведена к случайным, медицински полезным процедурам по заявкам – розовым талонам. Причем ликвидированы неравенство и несправедливость и в этой области - в отношениях полов: каждый нумер имеет право на нумер другого пола как на сексуальный продукт. Создана новая практическая наука - «детоводство», и эта сфера также полностью находится в ведении Единого Государства. Дети воспитываются на Детско-Воспитательном заводе, где школьные предметы преподают роботы.
Описание работы
Е. Замятин выработал свои «законы», представления о литературном творчестве, о стиле, языке, которые и реализовал особенно полно в новаторском романе «Мы». Свою литературную теорию Е. Замятин назвал неореализмом (или - близкий, но не тождественный термин - синтетизмом).
«Настоящая литература может быть
только там, где её делают не
исполнительные и благодушные
чиновники, а безумцы, отшельники,
еретики, мечтатели, бунтари, скептики. А
если писатель должен быть
благоразумным, должен быть
католически-правомерным, должен быть
сегодня полезным….тогда нет литературы
бронзовой, а есть только бумажная,
которую сегодня читают, а завтра в неё
заворачивают глиняное мыло».
Повести:
«Уездное» (1911),«На куличках (1913),
«Островитяне» (1917),
«Ловец человеков» (1921),
Романы:
«Мы» (1920)
«Бич Божий» (не окончен).
Утопия
Название романа Томаса Мора «Утопия»Роман Томмазо Кампанелла «Город
Солнца»
Сны Веры Павловны в романе Н.Г.
Чернышевского «Что делать?»
Утопия – вымышленная картина
идеального жизненного устройства.
Антиутопия – негативная утопия,
изображение такого возможного
будущего, которое страшит, заставляет
тревожится за судьбу человечества, за
душу отдельного человека.
Тематика романа
о великом техническом прогрессе,достигнутом на Земле в 28 веке
о счастье, каким оно
представляется людям,
о любви и предательстве,
о бездуховном обществе,
о тоталитаризме,
о свободе и несвободе человека, о
его праве на выбор.
Композиция
Роман – дневник (записи-конспект)строителя космического корабля, он
рассказывает о том периоде своей жизни,
который позже определит как болезнь.
Всего записей 40, каждая имеет свой
подзаголовок, состоящий из нескольких
предложений, причем 1-е предложение
обозначает микротему, а последнее дает
выход на её идею.
«Колокол. Зеркальное море. Мне вечно
гореть».
Стиль писателя
Форма конспекта:короткие предложения,
многочисленные тире и двоеточия.
Важные слова: «Мы, Благодетель,
Часовая Скрижаль, Материнская
Норма» - пишутся с большой буквы.
Несколько искусственный сухой
язык отражает искусственность
самого мира.
10.
11. Домашнее задание:
1 группа Перечитайте 4 сон Веры Павловны изромана Н.Г. Чернышевского «Что делать?», какова
в нем модель будущего?
2 группа Каково место человека, личности в
государстве, изображенном в романе «Мы»?
(Запись 3,40)
3 группа Найдите примеры оксюморона в тексте.
Для чего они использованы автором, как помогают
понять идею романа?
4 группа Каков любовный сюжет романа? Что
приносит каждому участвующему в любовном
конфликте любовь?
5 группа Каков, по-вашему, смысл заглавия
романа? Выпишите цитаты, как бы отвечая на
вопрос: «Что такое мы»? (Запись 1,8,40)
12. Счастье, навязанное силой. Судьба личности в тоталитарном государстве в романе «Мы». "...Блаженство и зависть - это числитель и знаменатель д
Счастье, навязанноесилой. Судьба личности в
тоталитарном государстве в
романе «Мы».
"...Блаженство и зависть - это
числитель и знаменатель
дроби, именуемой счастьем".
(Запись 5-ая)
13. Модель будущего в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?»
Хрустальный дворец из алюминия(1000 человек).
Работают машины, люди управляют ими.
Физическая работа в удовольствие.
Едят вместе (если хотят), или каждый может
выбрать где и что ему есть.
Много солнца, света, люди уезжают с наступлением
холодов туда, где теплее, или остаются, если им
нравится зима.
Все довольны, живут долго и не стареют - таково
развитие науки.
Занятия – искусство или кому что нравится.
Детей воспитывают сообща.
14. Модель государства в романе «Мы»
Во главе - Благодетель.Бюро хранителей (полицейская система).
Часовая Скрижаль – свод законов (в одно и то же
время все делают одно и то же).
Зеленая Стена – граница.
Музыкальный завод, Институт Государственных
Поэтов, Детско-Воспитательный завод,
Единая Государственная Наука, Сексуальное право
– государственные институты, призванные
соблюдать права каждого (нет ревности, зависти).
Труд обязателен для всех, все заняты в меру своих
способностей и сил.
Нефтяная пища, одежда для всех одинакова,
природа побеждена – погода всегда одна и та же.
Формула счастья найдена?
15. Оксюморон
Дикое состояние свободыБлагодетельное иго разума
Математически безошибочное счастье
Наш долг – заставить их быть
счастливыми
Неомраченные безумием мысли лица
Самая трудная и высокая любовь – это
жестокость
Вдохновение – неизвестная форма
эпилепсии
Душа – тяжелое заболевание
16. Любовь в романе
Любовь - один из властителей мира, которыйнеобходимо победить.
"Идеальный" мир заранее пропагандирует
разврат, так как именно он обладает
способностью победить любовь двоих,
поскольку подлинная, чистая любовь создает
свой, недоступный для всевидящего ока
Государства мир.
Цель одна - извратить, уничтожить
личностное чувство, а самые интимные,
сокровенные стороны человеческой жизни
поставить на поток, сделать общественными
явлениями.
17. Значение слова «Мы» в романе
Мы думаем (именно так: мы, и пусть это"МЫ" будет заглавием моих записей). Но
ведь это будет производная от нашей жизни,
от математически совершенной жизни
Единого Государства (запись 1).
Мы -счастливейшее среднее
арифметическое... Как это у вас говорится:
проинтегрировать от нуля до бесконечности
- от кретина до Шекспира... Так! (запись 8).
Мы, если говорить языком наших предков
(быть может, вам, планетные мои читатели,
этот язык - понятней), мы - семья. И так
хорошо иногда хоть ненадолго отдохнуть, в
простой, крепкий треугольник замкнуть себя
от всего …
Я уверен -мы победим. Потому что разум
должен победить (запись 40)
18. События, предсказанные Замятиным в романе
Обожаемый и обожествляемыйБлагодетель (отец народов,
великий кормчий, фюрер…).
Политическая полиция (Хранители).
Изоляция от окружающего мира.
Некоторые детали: Газовый
колокол, Великая операция.
День Единогласия.
Модель тоталитарного сознания.
Композиция (от лат. Сompositio, сочинение, составление) - построение, структура художественного произведения: отбор и последовательность элементов и изобразительных приемов произведения, создающих художественное целое в соответствии с авторским замыслом .
Композиция - это состав и определенное расположение частей, элементов и образов произведения в некоторой значимой временной последовательности. Последовательность эта никогда не бывает случайной и всегда несет содержательную и смысловую нагрузку; она всегда, иначе говоря, функциональна.
В широком смысле слова композиция - это структура художественной формы, и первая ее функция - "держать" элементы целого, делать целое из отдельных частей; без обдуманной и осмысленной композиции невозможно создать полноценное художественное произведение. Вторая функция композиции - самим расположением и соотношением образов произведения выражать некоторый художественный смысл [Есин, 2000, с. 84].
Основные композиционные приемы: повтор, усиление, противопоставление и монтаж.
Повтор - один из самых простых и в то же время самых действенных приемов композиции. Он позволяет легко и естественно "закруглить" произведение, придать ему композиционную стройность. Особенно эффектной выглядит так называемая кольцевая композиция, когда устанавливается композиционная перекличка между началом и концом произведения; такая композиция часто несет в себе особый художественный смысл.
Близким к повтору приемом является усиление. Этот прием применяется в тех случаях, когда простого повтора недостаточно для создания художественного эффекта, когда требуется усилить впечатление путем подбора однородных образов или деталей.
Противоположным повтору и усилению приемом является противопоставление. Из самого названия ясно, что этот композиционный прием основан на антитезе контрастных образов.
Противопоставление - очень сильный и выразительный художественный прием, на который всегда надо обращать внимание при анализе композиции.
Контаминация, объединение приемов повтора и противопоставления, дает особый композиционный эффект: так называемую зеркальную композицию. Как правило, при зеркальной композиции начальные и конечные образы повторяются с точностью до наоборот.
Последний композиционный прием - монтаж, при котором два образа, расположенные в произведении рядом, рождают некоторый новый, третий смысл, который появляется именно от их соседства.
Все композиционные приемы могут выполнять в композиции произведения две функции, несколько отличающиеся друг от друга: они могут организовывать либо отдельный небольшой фрагмент текста (на микроуровне), либо весь текст (на макроуровне), становясь в последнем случае принципом композиции [Там же, с. 86].
Таковы основные композиционные приемы, с помощью которых строится композиция в любом произведении.
К элементам композиции литературного произведения относятся эпиграфы, посвящения, прологи, эпилоги, части, главы, акты, явления, сцены, предисловия и послесловия "издателей" (созданных авторской фантазией внесюжетных образов), диалоги, монологи, эпизоды, вставные рассказы и эпизоды, письма, песни; все художественные описания - портреты, пейзажи, интерьеры - также являются композиционными элементами.
а) действие произведения может начаться с конца событий, а последующие эпизоды восстановят временной ход действия и разъяснят причины происходящего; такая композиция называется обратной;
б) автор использует композицию обрамления, или кольцевую, при которой автор использует, например, повтор строф (последняя повторяет первую), художественных описаний (произведение начинается и заканчивается пейзажем или интерьером), события начала и финала происходят в одном и том же месте, в них участвуют одни и те же герои и т.д.;
в) автор использует прием ретроспекции, то есть возвращения действия в прошлое, когда закладывались причины происходящего в настоящий момент повествования; нередко при использовании ретроспекции в произведении появляется вставной рассказ героя, и такой вид композиции будет называться "рассказ в рассказе";
д) композиция произведения может быть основана на симметрии слов, образов, эпизодов (или сцен, главок, явлений и т.д.) и будет являться зеркальной;
В самом общем виде можно выделить два типа композиции - простая и сложная. В первом случае функция композиции сводится лишь к объединению частей произведения в единое целое, причем это объединение осуществляется всегда самым простым и естественным путем. В области сюжетосложения это будет прямая хронологическая последовательность событий, в области повествования - единый повествовательный тип на протяжении всего произведения, в области предметных деталей - простой их перечень без выделения особо важных, опорных, символических деталей и т.п.
При сложной композиции в самом построении произведения, в порядке сочетания его частей и элементов воплощается особый художественный смысл.
Простой и сложный типы композиции иногда с трудом поддаются выявлению в конкретном художественном произведении, поскольку различия между ними оказываются до определенной степени чисто количественными: мы можем говорить о большей или меньшей сложности композиции того или иного произведения. Существуют, конечно, и чистые типы композиции.
Простая и сложная типы композиции могут становиться стилевыми доминантами произведения и, таким образом, определять его художественное своеобразие [Там же, с. 90].
Рассмотрим композицию в романах-антиутопиях "Мы" Е. Замятина и "Колыбель для кошки" К. Воннегута.
В романе Е. Замятина "Мы" повествование представляет собой рассказ главного героя через ведение дневника. А в романе К. Воннегута "Колыбель для кошки" герой не ведет никаких записей. Он собирает материалы для книги под названием "День, когда настал конец света". Это должен был быть отчет о том, что делали выдающиеся американцы в тот день, когда сбросили первую атомную бомбу на Хиросиму в Японии.
События, описываемые в романе "Мы", воспринимаются читателем сквозь рамку восприятия главного героя. Отсюда и "рамочное" строение текста, по определению Б. А. Ланина.
В Едином Государстве ведение записей - в принципе запрещенное действие, так как предполагает личные чувства, самостоятельные мысли. Герой Д-503 идет дальше: он высказывает сомнения по поводу правильности устройства жизни.
Несомненно, рукопись героя - это проявление его подсознания, более того, подсознание всего общества. Одновременно это и донос на общество.
По форме роман Воннегута представляет собой коллаж -- события, описания, размышления сменяют друг друга как в калейдоскопе. "Писателя не интересует логическая последовательность событий -- в самом начале романа он может раскрыть читателю, чем, собственно, закончится действие, в ходе самого повествования он без конца перемешивает события, свободно перемещаясь во времени и тем самым как бы уничтожая его" [Райт-Ковалева, 1974, с. 19].
Такой коллаж из осколков времен, фрагментов пространств, поворотов человеческих судеб, подаваемых с самого неожиданного ракурса, призван ошеломить читателя и заставить его задуматься. Такая форма подачи материала предусматривает напряженное участие читателя в создании текста. Переживают деконструкцию стереотипы прочтения, разрушаются коды традиционной литературы, читатель выбирает свой путь вхождения в лабиринт и включается в игру. Это соучастие в едином акте творения текста полагается важнейшим принципом современной эстетики, и коллаж принято считать изобретением культуры постмодернизма, поскольку именно эта форма дает возможность отразить расщепленность современного сознания. Итак, Воннегут подробнейшим образом на всех уровнях повествования обосновывает невозможность построения формы. Он ставит своей целью создать антиискусство, антисистему, выработать новый способ говорения об абсурдной реальности (реальности, охваченной войной), способ, в котором принцип власти и насилия будет элиминирован.
"Колыбель для кошки" представляет собой своего рода мозаику, состоящую из разделенных пробелами эпизодов, зачастую приведенных не в той последовательности, в которой они происходили. Фрагменты из жизни одного или разных персонажей оказываются внешне никак не связанными друг с другом. Они производят впечатление отдельных завершенных текстов, -- как если бы Воннегут с каждым отрывком заново начинал бы роман. Обедненному, вынужденному в традиционном искусстве подчиняться общим законам структуры, эпизоду он противопоставляет эпизод, взятый в своей единичности, выхваченный из каких бы то ни было связей. Фрагменту действительности возвращается изначальная свобода, равноправие по отношению к другим фрагментам и одновременно - независимость от человека.
В романе "Колыбель для кошки" Воннегут использует прием ретроспекции, то есть возвращения действия в прошлое, когда закладывались причины происходящего в настоящий момент повествования. Об этом нам говорят вставные рассказы героев, и такой вид композиции называется "рассказ в рассказе".
Итак, проанализировав романы "Мы" Е. Замятина и "Колыбель для кошки" К. Воннегута с точки зрения построения, мы пришли к выводу, что в первом произведении рамочное, "матрешечное" построение текста, а во втором - "рассказ в рассказе".
Выводы по первой главе
Антиутопии возникли потому, что утопии начали сбываться. Реальность показала, что счастливой жизни не удалось добиться ни в одном из обществ, претендовавших на то, чтобы воплотить в реальность благородные надежды утопистов. Возникновение тоталитарных режимов вызвало сомнения в возможности существования идеального общества, подорвало веру в добрые, героические, разумные начала человеческой природы.
Антиутопии носят характер романов-предостирежений, предупреждений об опасностях, грозящих отдельно взятой личности, а отсюда и всему человечеству. Она направлена на развенчивание утопических тенденций (в частности, высмеивание увлечения НТР).
Основными чертами жанра антиутопии является описание будущего утопического государства, причем для жителей этого государства его социальное устройство является совершенным, тогда как читатель воспринимает его как антигосударство.
Структурный стержень антиутопии - псевдокарнавал, порожденный тоталитарной эпохой.
Мы выяснили, что принципиальная разница между классическим карнавалом и псевдокарнавалом заключается в том, что основа карнавала - амбивалентный смех, а основа псевдокарнавала - абсолютный страх. Вместе с тем страх является лишь одним полюсом псевдокарнавала. Страх в антиутопии перерастает свои исконный признаки, связанные с причиняемым объекту беспокойством, и превращается отчасти в элемент наслаждения.
Псевдокарнавал состоит из различных сюжетных эпизодов, которые можно назвать аттракционами. Участники карнавала одновременно и зрители, и актеры, отсюда и аттракционность. Аттракцион - излюбленное средство проявления власти.
Еще одна структурная особенность антиутопии - ритуализация жизни. Там, где царит ритуал, невозможно хаотичное движение личности. Напротив, ее движение запрограммировано. Среди неотъемлемых ритуалов антиутопии - казни, пытки. Кровавые ритуалы обставляются с особой церемонностью и пышностью.
Для жанра романа-антиутопии всегда характерен конфликт человека и государства. Конфликт возникает там, где герой отказывается от своей роли в ритуале и предпочитает свой собственный путь, где он отказывается видеть мазохистское наслаждение в собственном унижении властью.
Характерное явление для антиутопии - квазиноминация. Суть ее в том, что явления, предметы, процессы, люди получают новые имена, причем семантика их оказывается не совпадающей с привычной.
Во втором параграфе мы рассматривали особенности композиции в антиутопии. Мы пришли к выводу, что частым явлением антиутопии бывает так называемое рамочное, "матрешечное" устройство повествования, когда само повествование оказывается рассказом о другом повествовании, текст становится рассказом о другом тексте.
Подобная повествовательная структура позволяет полнее и психологически глубже обрисовать образ автора "внутренней рукописи", который, как правило, оказывается одним из главных (если не самым главным) героев самого произведения в целом.
Обращение к словесному творчеству - не просто сюжетно-композиционный ход. Рукопись проявляется как подсознание героя, более того как подсознание общества, в котором живет герой.
Родился 20 января (1 февраля н.с.) в Лебедяни Тамбовской губернии в семье священника. Окончив в 1902 воронежскую гимназию с золотой медалью, поступает в кораблестроительный институт, который оканчивает в 1908. В студенческие годы, во время первой русской революции, принимал участие в революционном движении. В 1906 - 11 жил на нелегальном положении. Замятин начал печататься в 1908, но первый крупный литературный успех пришел к нему после выхода в свет повести "Уездное" (1911). В 1914 за антивоенную повесть "На куличках" писатель был привлечен к суду, а номер журнала, в котором появилась повесть, конфискован. Горький высоко оценил обе эти повести. В 1916 - 17 Замятин работал морским инженером в Англии, впечатления от которой легли в основу повести "Островитяне" (1917). Осенью 1917 возвращается в Россию, работает в редколлегии издательства "Всемирная литература", публикуется в журналах. Авторитет Замятина в это время во всех отношениях был очень высок. Как инженер он прославился участием в строительстве ледоколов - "Ермак" и "Красин" и др. В сложной литературной ситуации 1920-х Замятин тяготел к группе "Серапионовы братья". Он пишет рассказы и повести - "Пещера", "Русь", "Рассказ о самом главном"; пробует силы в драматургии - пьесы "Блоха", "Атилла". Свой знаменитый роман "Мы" писатель закончил в 1920. Сразу же последовало долгое и бурное обсуждение книги и в обществе, и в критике, хотя роман был опубликован за рубежом только в 1924 (а через 64 года увидел свет на родине автора). С 1929 Замятина в России уже не печатали. Его подвергли не то что несправедливой разносной критике, но настоящей травле. В 1931 он обратился с письмом к Сталину с просьбой разрешить ему выехать за границу и, получив разрешение, поселяется в Париже. Находясь в эмиграции, до конца жизни сохранял советское гражданство. Посмертные публикации: повесть "Бич божий" (1938), книга воспоминаний "Лица". Умер Е.Замятин в 1937 в Париже от тяжелой болезни.
