Однако не совсем понятно, откуда именно в воображении людей взялся образ скелета, облаченного в свободные черные одеяния, и с острой косой. Однако разобраться в этом при желании можно.
Черная смерть
В середине четырнадцатого века от Азии до Европы, вплоть до самой Северной Африки и острова Гренландия, прошлась смерть с косой в виде бубонной чумы. Согласно одной из версий, появилась она где-то на территории пустыни Гоби, как следствие резкого изменения климата в результате малого ледникового периода.
Сначала поражены были Китай и Индия, затем Европа познакомилась с этим страшным явлением, куда оно проникло вместе торговцами и монгольскими завоевателями. По самым скромным подсчетам, жертвами чумы стали около 60 миллионов человек. Затем были повторные пандемии в 1361 и 1369 годах.
Средневековая не могла справиться с чумой, и это повлекло за собой расцвет суеверий, языческих культов, гонений на отравителей. Именно в эти времена появился первый образ смерти, знакомый и современным людям. Впервые он дал о себе знать в Германии в виде аллегорического сюжета и словесности – «Пляска смерти». Затем во времена Ренессанса образ стал знаком всей Европе.
Особый вклад внес Альбрехт Дюрер, всемирно известный гравер, создавший не одно произведение искусства. Многие его работы имеют в качестве примера ставшее теперь каноническим изображение смерти. Она идет по земле и косит людей подобно колосьям ржи. Эту манеру изображения переняли другие мастера и постепенно развили до сегодняшнего состояния. В настоящее время вряд ли кто-то представляет себе смерть иначе, по крайней мере, в европейской среде.
Символизм колоса
В древнегреческих, древнеегипетских представлениях отождествлялся, помимо прочего, с самим человеком. Как падали семена в землю, как рождался росток из грязной земли, как собирался он, молотился, превращался в хлеб.
Все было наполнено глубоким смыслом. У взошедшего колоса был также фаллический символ и своеобразные метаморфозы отца и сына. Как только колос срезали, словно умирал муж, а растерзанный цепом, он уходил в небытие, чтобы возродиться новым сыном.
Разумеется, смерть с косой - это явный символизм жнеца, срезающего людей, словно колосья на поле, и собирающего свою великую жатву.
Зачем смерти коса? September 24th, 2016
Мрачная фигура в черном балахоне, с косой и песочными часами - вот распространенное изображение Смерти. Но какие глубинные корни имеют эти символы? На самом деле я совсем был не в курсе, что "классическая" СМЕРТЬ ходит кроме косы еще и с часами. Но погуглив внимательней увидел, что это действительно так.
Итак, зачем СМЕРТИ коса? Что она ей косит? Человеческие жизни?
Сейчас узнаем некоторые подробности...
Песочные часы Смерть получил от самого Хроноса , олицетворения Времени, от божества, почти такого же древнего, как первоначальный Хаос. Он появился сразу после появления мира и создал воду, огонь и воздух. Песочные часы - самый ясный и известный символ времени в течение многих веков, даже сейчас, когда такими часами практически никто не пользуется.
Свою косу (иногда - серп) Мрачный Жнец получил от титана Кроноса . Тот был сыном бога Урана(он же Сатурн) и Геи, богини земли. Своих детей добрый папаша сжирал, зная, что будет убит от руки одного из них. Но последнего, младшенького Кроноса, Гея сумела спрятать и вырастить.
Она дала ему серп, которым Кронос, пардон, оскопил своего отца. Из капель крови, упавших при этом на землю, появились злобные фурии. Из крови и семени, смешавшихся с морской пеной, появилась прекрасная богиня Афродита. Во многих книгах по мифологии, кстати, эту составляющую будущей богини красоты и любви скромно замалчивают.
Таким образом, серп Мрачного Жнеца первоначально резал не совсем, хм, человеческие жизни...
Сам же бог смерти, Танатос, благополучно забытый христианами, использовал вовсе не серп, а меч. Этот крылатый юноша перелетал от одного ложа умирающего к другому, срезая у них по пряди волос и забирая душу. Крылья и черный плащ от Танатоса достались Мрачному Жнецу.
Вот поэтому теперь, закутавшись в плащ одного бога, с часами другого бога в одной руке и с оружием титана в другой, летает над землей на чужих крыльях Смерть и срезает жизни. И, в общем-то, какая разница тем, чью жизнь срезают, чем это делают?
Иногда упоминают, что коса - только для простых людей; когда же Смерть приходит за душой человека королевских кровей, в ее руке меч. Зачастую у нее с собой песочные часы, символизирующие истекающее время несчастной жертвы.
По другой версии все эти аттрибуты, появились у Смерти от древнеримского бога времени Сатурна. Он изображался жнецом с серпом или косой в одной руке и с пучком пшеницы в другой. Отсюда и имя Смерти в западной культуре - Grim Reaper - зловещий жнец.
У кого есть еще какие версии?
Есть много красивых притч о смерти. Вот одна их них автора cheshirrrko ...
Вы - кузнец?
Голос за спиной раздался так неожиданно, что Василий даже вздрогнул. К тому же он не слышал, чтобы дверь в мастерскую открывалась и кто-то заходил вовнутрь.
- А стучаться не пробовали? - грубо ответил он, слегка разозлившись и на себя, и на проворного клиента.
- Стучаться? Хм… Не пробовала, - ответил голос.
Василий схватил со стола ветошь и, вытирая натруженные руки, медленно обернулся, прокручивая в голове отповедь, которую он сейчас собирался выдать в лицо этого незнакомца. Но слова так и остались где-то в его голове, потому что перед ним стоял весьма необычный клиент.
- Вы не могли бы выправить мне косу? - женским, но слегка хрипловатым голосом спросила гостья.
- Всё, да? Конец? - отбросив тряпку куда-то в угол, вздохнул кузнец.
- Еще не всё, но гораздо хуже, чем раньше, - ответила Смерть.
- Логично, - согласился Василий, - не поспоришь. Что мне теперь нужно делать?
- Выправить косу, - терпеливо повторила Смерть.
- А потом?
- А потом наточить, если это возможно.
Василий бросил взгляд на косу. И действительно, на лезвии были заметны несколько выщербин, да и само лезвие уже пошло волной.
- Это понятно, - кивнул он, - а мне-то что делать? Молиться или вещи собирать? Я просто в первый раз, так сказать…
- А-а-а… Вы об этом, - плечи Смерти затряслись в беззвучном смехе, - нет, я не за вами. Мне просто косу нужно подправить. Сможете?
- Так я не умер? - незаметно ощупывая себя, спросил кузнец.
- Вам виднее. Как вы себя чувствуете?
- Да вроде нормально.
- Нет тошноты, головокружения, болей?
- Н-н-нет, - прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, неуверенно произнес кузнец.
- В таком случае, вам не о чем беспокоиться, - ответила Смерть и протянула ему косу.
Взяв ее в, моментально одеревеневшие руки, Василий принялся осматривать ее с разных сторон. Дел там было на полчаса, но осознание того, кто будет сидеть за спиной и ждать окончания работы, автоматически продляло срок, как минимум, на пару часов.
Переступая ватными ногами, кузнец подошел к наковальне и взял в руки молоток.
- Вы это… Присаживайтесь. Не будете же вы стоять?! - вложив в свой голос все свое гостеприимство и доброжелательность, предложил Василий.
Смерть кивнула и уселась на скамейку, оперевшись спиной на стену.
Работа подходила к концу. Выпрямив лезвие, насколько это было возможно, кузнец, взяв в руку точило, посмотрел на свою гостью.
- Вы меня простите за откровенность, но я просто не могу поверить в то, что держу в руках предмет, с помощью которого было угроблено столько жизней! Ни одно оружие в мире не сможет сравниться с ним. Это поистине невероятно.
Смерть, сидевшая на скамейке в непринужденной позе, и разглядывавшая интерьер мастерской, как-то заметно напряглась. Темный овал капюшона медленно повернулся в сторону кузнеца.
- Что вы сказали? - тихо произнесла она.
- Я сказал, что мне не верится в то, что держу в руках оружие, которое…
- Оружие? Вы сказали оружие?
- Может я не так выразился, просто…
Василий не успел договорить. Смерть, молниеносным движением вскочив с места, через мгновение оказалась прямо перед лицом кузнеца. Края капюшона слегка подрагивали.
- Как ты думаешь, сколько человек я убила? - прошипела она сквозь зубы.
- Я… Я не знаю, - опустив глаза в пол, выдавил из себя Василий.
- Отвечай! - Смерть схватила его за подбородок и подняла голову вверх, - сколько?
- Н-не знаю…
- Сколько? - выкрикнула она прямо в лицо кузнецу.
- Да откуда я знаю сколько их было? - пытаясь отвести взгляд, не своим голосом пропищал кузнец.
Смерть отпустила подбородок и на несколько секунд замолчала. Затем, сгорбившись, она вернулась к скамейке и, тяжело вздохнув, села.
- Значит ты не знаешь, сколько их было? - тихо произнесла она и, не дождавшись ответа, продолжила, - а что, если я скажу тебе, что я никогда, слышишь? Никогда не убила ни одного человека. Что ты на это скажешь?
- Но… А как же?…
- Я никогда не убивала людей. Зачем мне это, если вы сами прекрасно справляетесь с этой миссией? Вы сами убиваете друг друга. Вы! Вы можете убить ради бумажек, ради вашей злости и ненависти, вы даже можете убить просто так, ради развлечения. А когда вам становится этого мало, вы устраиваете войны и убиваете друг друга сотнями и тысячами. Вам просто это нравится. Вы зависимы от чужой крови. И знаешь, что самое противное во всем этом? Вы не можете себе в этом признаться! Вам проще обвинить во всем меня, - она ненадолго замолчала, - ты знаешь, какой я была раньше? Я была красивой девушкой, я встречала души людей с цветами и провожала их до того места, где им суждено быть. Я улыбалась им и помогала забыть о том, что с ними произошло. Это было очень давно… Посмотри, что со мной стало!
Последние слова она выкрикнула и, вскочив со скамейки, сбросила с головы капюшон.
Перед глазами Василия предстало, испещренное морщинами, лицо глубокой старухи. Редкие седые волосы висели спутанными прядями, уголки потрескавшихся губ были неестественно опущены вниз, обнажая нижние зубы, кривыми осколками выглядывающие из-под губы. Но самыми страшными были глаза. Абсолютно выцветшие, ничего не выражающие глаза, уставились на кузнеца.
- Посмотри в кого я превратилась! А знаешь почему? - она сделала шаг в сторону Василия.
- Нет, - сжавшись под ее пристальным взглядом, мотнул он головой.
- Конечно не знаешь, - ухмыльнулась она, - это вы сделали меня такой! Я видела как мать убивает своих детей, я видела как брат убивает брата, я видела как человек за один день может убить сто, двести, триста других человек!.. Я рыдала, смотря на это, я выла от непонимания, от невозможности происходящего, я кричала от ужаса…
Глаза Смерти заблестели.
- Я поменяла свое прекрасное платье на эти черные одежды, чтобы на нем не было видно крови людей, которых я провожала. Я надела капюшон, чтобы люди не видели моих слез. Я больше не дарю им цветы. Вы превратили меня в монстра. А потом обвинили меня во всех грехах. Конечно, это же так просто… - она уставилась на кузнеца немигающим взглядом, - я провожаю вас, я показываю дорогу, я не убиваю людей… Отдай мне мою косу, дурак!
Вырвав из рук кузнеца свое орудие, Смерть развернулась и направилась к выходу из мастерской.
- Можно один вопрос? - послышалось сзади.
- Ты хочешь спросить, зачем мне тогда нужна коса? - остановившись у открытой двери, но не оборачиваясь, спросила она.
- Да.
- Дорога в рай… Она уже давно заросла травой.
источники
Какие образы принимала смерть в культурах разных народов? Чем объясняется то, что чаще всего смерть в мифах и легендах имеет облик старой женщины? Почему смерть принято изображать с острой косой в руках?
Символика смерти в мировой культуре исконно многозначна. Это беспощадное явление традиционно вызывало неприятие и оторопь во все времена у подавляющего большинства людей. Считается, что даже погребальный обряд зародился в результате этого страха. Люди стремились избавиться от мертвого тела (спрятать его), которое считалось источником опасности и внушало особый животный, а после и мистический ужас.
В более развитом обществе смерть стали воспринимать более сложно: как необходимый финальный этап существования личности, без которого сама жизнь считалась лишенной смысла. Именно из-за такого усложненного отношения к факту обязательного ухода человека из этого мира сама смерть у разных племен стала олицетворяться совсем не однозначно.
Почти у каждого народа
боги и прочие потусторонние существа, связанные со смертью, были многоликими. Они представляли собой разные сущности.
Нередко в одних и тех же верованиях боги и демоны, отвечающие за переход человека в мир иной и обладающие властью в загробном царстве, имели и мужское, и женское начала. Например, в древнегреческой мифологии царями в подземном Аиде были сам Аид (брат Зевса) и его жена Персефона. Души умерших через Стикс перевозил старый лодочник Харон, а одной из видных древнейших богинь, в том числе и смерти, считалась зловещая трехтелая Геката. Сама же смерть представлялась в виде черного юноши с факелом в руках - Танатоса. Он являлся к каждому в час роковой гибели и отрезал ножницами или другим острым предметом прядь волос, исторгая таким образом душу из тела. В восточных мифологиях смерть чаще имеет мужской облик. У египтян - это Сет, у огнепоклонников зороастрийцев - Ангро-Манью, у индуистов - Яма. В славянской мифологии у смерти - женское обличье Например, зимняя богиня Марена (Мара), связанная с холодом, умиранием и луной. Одна из известных скандинавских богинь - Хель, дочь Локи. Верховный бог Один отдал ей во владение Хельхейм - царство мертвых. Кельты видели смерть в облике богини-воительницы Морриган.
Молодость и старость - две взаимосвязанные характеристики смерти, ведь она приходит к людям без учета их возраста, и сама представляет собой воплощение жизненного пути, который ведет человека от цветущих молодости и зрелости к немощной дряхлости. Возможно, наиболее красноречиво подобное двойное воплощение смерти - это миф о Деметре. Первоначально данная богиня имела тройную природу. Во время растущей луны она была девушкой и называлась Персефоной, в полнолуние становилась Корой - женщиной в детородном возрасте, а в период стареющей луны становилась старухой Деметрой. Кора-Персефона была одновременно богиней плодородия и смерти, которая становится основой продолжения жизни. У тех же греков Харон и Танатос - это разновозрастные воплощения неизбежного ухода в небытие.
Красота и безобразие - тоже одинаково частые признаки образа смерти. Те же Мара и Персефона прекрасны, а древнеримский Оркус или славянский Карачун далеки от внешнего совершенства по человеческим представлениям. В средневековье смерть было принято изображать в виде полуразложившегося трупа или вовсе скелета - персонификаций отнюдь не очаровательных. А скандинавская Хель - это огромная женщина, состоящая из 2-х половин: первая - мертвецки бледная, вторая - сине-черная, как разлагающийся труп. Иногда ее изображают одновременно красивой женщиной и скелетом, с костей которого свисают остатки мертвой плоти.
Человекоподобное и звериное также характерны для традиционного образа смерти в его разных воплощениях. Например, Сета (как и большинство древнеегипетских божеств) одновременно представляли и в виде шакала. Часто его рисовали и ваяли с туловищем человека и шакальей головой. Животное воплощение Аида - черный конь, а Гекаты - черный дракон. Римский Оркус - это козлоногое клыкастое чудовище с крыльями нетопыря и огромными когтями. Несомненным чудищем являлся и пес Кербер, который охранял врата древнегреческого Аида. У этой адской трехголовой и крылатой собаки на гриве извивались ядовитые змеи, а вместо хвоста щелкал зубами ящер. Во времена разгула черной чумы в средневековой Европе смерть стали изображать в образе чудовища - летучего змея или человекоподобного существа с драконьими крыльями и толстым змеиным хвостом.
Древнеегипетский бог загробного мира Сет
Молодость и Старость
Скандинавская богиня смерти Хель
Откуда у смерти взялась коса?
Ответ на этот вопрос тоже надо искать в культурах древности. Дело в том, что во многих случаях одни и те же боги отвечали одновременно за смерть и плодородие, а погребальный обряд в сознании людей был тесно связан с аграрным культом. Вначале одним из символов плодородия и жатвы был серп.
В Египте, например, это орудие труда было одним из атрибутов Осириса , который считался одновременно богом обильного урожая в пойме Нила и правителем в царстве мертвых.
В Европе одним из первых образов смерти был старик, который держит в руках песочные часы и серп. Считается, что так изображали древнегреческого Харона. С каждой души он брал за переправу через Стикс монетку (ее обычно клали под язык покойному во время похорон), а если ее не оказывалось, то в наказание за это Харон именно серпом отсекал голову несчастному. Предположительно, данный серп раньше принадлежал богу времен и плодородия Кроносу, которому он достался от циклопов. Оружие было выковано циклопами из волшебного металла адаманта для оскопления Урана. Потом оно оказалось в Аиде, и им пользовались то Харон, то Танатос.
Древнеримский Сатурн (аналог Кроноса) тоже изображался с серпом. В другой руке он держал колосья, что подчеркивало его аграрную функцию. А как ответственный за непрерывное течение времени, он присматривал и за своевременным уходом смертных в мир иной.
Символом славянской Морены (помимо разбитых черепов) был серп. Им она отрезала жизненные нити. Эта богиня была сестрой близнецом Живы, которая вместе с рядом прочих божеств отвечала за возрождение природы и плодородие.
С серпом в руках представляли и богиню Деметру, которая в Элладе отвечала за смену зимы весной и хороший урожай ячменя. Ей посвящали великие священные таинства в городе Элевсине. На них приносились и человеческие жертвы. Они должны были обеспечить скорый приход весны. Предполагают, что во время кульминации праздника человека, выбранного жрецами, вначале убивали серпом над алтарем, потом расчленяли его тело и зарывали куски жертвенной плоти в землю особого поля. После этого поле засевалось ячменем. Кровавый обряд подчеркивал веру в то, что смерть необходима для продолжения жизни. Как зерно сеют в землю, чтобы оно проросло новым колосом, так умершего кладут в чрево Матери Земли, чтобы на свет могли родиться новые живые существа. Идея продолжения жизни после смерти была воплощена в целом сонме умирающих и воскресающих аграрных богов (Осирисе, Дионисе, Персефоне, Адонисе и т.д.).
Кстати, все перечисленные и некоторые другие женские божества, связанные одновременно с плодородием и смертью, были и богинями луны. А вид серпа точно повторяет облик месяца , который рождается, растет, стареет и умирает, как и человек.
Серп в разные времена был и сельскохозяйственным атрибутом, и оружием. Им сражались легендарные воины древнего Египта, а также враждебные египтянам хетты. Серповидные клинки были характерны для персидской и янычарской армий. В средневековье у крестьян и народного ополчения появился модифицированный серп на длинной ручке - коса. Это было уже новаторское орудие, которое сильно увеличивало площадь захвата и колосьев, и вражеских голов. Когда в XIV веке в Европе разразилась пандемия легочной чумы, появилась персонификация смерти в виде знаменитого Мрачного Жнеца: скелета в черном балахоне и с косой. Иногда он рисовался верхом на коне. Этот образ подчеркивал масштабность гибели людей в те времена. Для большей наглядности в некоторых случаях смерть изображали с целым набором разных орудий. Например, она держит в руках косу и грабли (или метлу), а за ее плечами приторочена корзина с ножами, пилами, серпом, луком и стрелами. По поверьям, приходила она и с мечом, но обычно лишь к аристократам и воинам.
как зерно сеют в землю, чтобы оно проросло новым колосом, как умершего кладут в чрево матери земли, чтобы на свет могли родиться новые живые существа.
Сатурн с косой в руках (в древнем частном гороскопе осеннего равноденствия)
В одиннадцатой книге произведения немецкого теолога XII века Цезария Гейстербахского "Беседы о чудесах" происходит примечательный в контексте вопроса диалог. Ученик спрашивает монаха о том, действительно ли смерть представляет собой некое существо, ведь не зря же художники изображают ее в виде человека с косой в руках. Надо упомянуть о том, что образ "Мрачного жнеца" вовсе не был "каноническим" изображением смерти в Средние века - ее также изображали в виде всадника, полуразложившегося трупа или даже демона (Штуттгартская псалтырь, IX в). Однако приведенный выше вопрос ученика свидетельствует о крайней популярности именно образа человека с косой уже в XII веке.
Интереснее, впрочем, то, что монах в ответ не ограничивается развенчанием этого "мифа" и приводит данные о его происхождении. "...это лишь басня, которую исповедуют иудеи. Они верят, что существует особый ангел, которому поручено пресекать жизнь людей. Они приводят в пример десятую казнь египетскую, когда ангел, посланный Богом, истребил всех первенцев египтян (Исх. 11-12)" (цитирую пересказ М. Майзульса ).
Итак, теолог XII века напрямую отождествляет "мрачного жреца" с древнееврейским "ангелом смерти". В еврейской библии этот персонаж (или несколько персонажей?) фигурирует под именами Шахат ("Истребитель"), Машехит и Ддавэр и занимается, в соответствии со своим первым именем, массовым истреблением людей.
Однако более интересным в данном контексте представляется такой персонаж, как Самаэль (более известен его исламский "родственник" Азраил), выполняющий, в том числе, многие функции Сатаны в талмудическом иудаизме. Позволю себе процитировать "Энциклопедию еврейской демонологии": "Он является... ангелом смерти, приходящим за человеком в его последний час. Самаэль в образе "малах а-мавет", ангела смерти, представляет собой ужасную черную фигуру... Ангел смерти держит в руках иззубренный нож, с которого стекают три капли яда, и приходит он только за грешниками. ()".
Похоже, наше расследование привело нас очень близко к цели - если заменить иззубренный ядовитый нож на косу - более знакомое средневековому европейскому обывателю орудие - перед нами ни дать ни взять старый добрый "Мрачный жнец". Даже если на самом деле Самаэль/Ангел Смерти и Мрачный жнец/Смерть это два разных персонажа, в какой-то момент они (вновь?) слились воедино - например, самая, пожалуй, известная картина, посвященная Ангелу Смерти изображает некий гибрид - существо с внешностью и наклонностями ангела, однако облаченное в черный балахон и сжимающее в руках косу (), а Эдгар Алан По называет Смерть не иначе, как Азраилом.
Если принять результаты наших рассуждений за истинные, то ответом на вопрос о первоисточнике будет: "Талмуд". Вопрос же о том, в каком именно источнике впервые появляется "каноническое" изображение "Мрачного жреца" вряд ли может иметь ответ по причине того, что трудно назвать какое-либо конкретное изображение каноническим. Мужчина? Женщина? Скелет? Бледный человек? Лицо, скрытое под балахоном? "Мрачный жнец" в каждой культуре свой - это и голландский "дядюшка Гейн", и французский "Курносый", и бретонский "Анку", обладающий, пожалуй, наиболее яркой индивидуальностью "Мрачный жнец", обязанности которого исполняет последний в году мертвец в приходе. ().
Смерть в виде скелета, если я не ошибаюсь, появилась в районе XIII-XIV веков в Европе. Это связано с появлением сюжетных гравюр "Пляски смерти". Суть таких сюжетов в подчеркивании бренности земного бытия: все смертны одинаково - крестьяне, рыцари, знать, купцы как один водят хоровод ("пляшут") вокруг единой Смерти или идут за ней длинной процессией.
Не смотря, что "Пляски смерти" прямо были связаны с христианским мировоззрением, это было скорее проявление городской культуры, чем религиозной. Этакие мистические фантазии художников и публицистов того времени, которые во многом стремятся посмеяться над смертью, а не напугать ею. Смерть в этих сюжетах не была персонифицирована (не было имени или отождествления с неким духом, богом смерти), хотя и имела личностную окраску - обманщик, шулер, который смеется над "этими глупыми людишками".
Сюжеты из гравюр перешли в литературу и скульптуру. Там уже образ развивался, появлялись элементы одежды, аксессуары - барабаны, меч, корона, музыкальные инструменты и много чего еще. Черный плащ и коса появились уже в более позднее время, если не ошибаюсь, вместе с именем Grim Reaper. Это XIX век. Просто в это время начиналось формирование массовой культуры, в результате простой и понятный образ быстро размножился по всей Европе и легко прижился.
Начнём с того, что смерть не изображается в виде старухи. Если вы внимательно приглядитесь, то Смерть изображается в виде скелета в балахоне. Определить - женский это скелет или мужской - невозможно. Но поскольку он (скелет) облачён в некий балахон (саван), то чисто внешне это смахивает на женскую одежду.
Коса, возможно, пришла из старых кельтских традиций - там Смерть изображалась в виде Жнеца - чувака в таком же балахоне с серпом. В русской традиции серп предполагался инструментом продолжения жизни - им фактически собирался урожай (жатва). А вот коса - всегда была символом прекращения бытия (покос, висоКОСный год). Кроме того (сейчас неохота искать, но было дело при царизме, в архивах читал), в сельской местности убийства подручными средствами почему-то чаще всего происходили именно косой (хотя, на мой взгляд - серпом удобней, не спроста же существует известная русская поговорка). Хотя сомнительно, что это напрямую имеет отношение к образу Смерти.
По поводу старухи- не скажу.
Обычно смерть изображается именно как скелет. Что может быть символичней, когда дело касается смерти людей.
Но я читал где-то, что такое изображение смерти(в плаще и с косой) пошло после эпидемии чумы. Тогда лекари ходили в черных балахонах. А трупы, чтобы не трогать руками- перемещали с помощью подручных средств, в том числе и косами.
И, так как средневековая медицина ничего противопоставить чуме не могла, их появление считалось началом эпидемии, символом неминуемой смерти.
Образ смерти с косой тянется ещё к древней культуре. Зачастую боги плодородия из мифологии, также были связаны с царством мертвых. Все началось с серпа. Так, например, древнеримский Сатурн, в одной руке он держал колосья, а в другой серп. Египетский Осирис был богом плодородия и правителем в царстве мертвых, а одним из его орудий опять же был серп. Славянская Морена также обрезала жизненные нити серпом. Дементра, Харон и др. Кстати, серп в разные времена был и атрибутом земледелия и орудием убийств, что также имеет значение для конечного образа. Теперь касаемо скелета. Образ скелета опять же пришел из Рима и Египта, в Европе позднее на него надели монашеский балахон, в связи с распространением на тот момент христианской культуры, и дали в руки косу.
Почему либералы говорят о зверствах полиции в России, но игнорируют то, что в США это встречается даже в больших количествах? Многие люди рьяно ратуют за мир во всем мире. Не будет ли нам скучно жить, если ВСЕ войны и преступления действительно исчезнут?
Притча о том, зачем Смерти коса.
- Вы - кузнец?
Голос за спиной раздался так неожиданно, что Василий даже вздрогнул. К тому же он не слышал, чтобы дверь в мастерскую открывалась и кто-то заходил вовнутрь.
- А стучаться не пробовали? - грубо ответил он, слегка разозлившись и на себя, и на проворного клиента.
- Стучаться? Хм… Не пробовала, - ответил голос.
Василий схватил со стола ветошь и, вытирая натруженные руки, медленно обернулся, прокручивая в голове отповедь, которую он сейчас собирался выдать в лицо этого незнакомца. Но слова так и остались где-то в его голове, потому что перед ним стоял весьма необычный клиент.
- Вы не могли бы выправить мне косу? - женским, но слегка хрипловатым голосом спросила гостья.
- Всё, да? Конец? - отбросив тряпку куда-то в угол, вздохнул кузнец.
- Еще не всё, но гораздо хуже, чем раньше, - ответила Смерть.
- Логично, - согласился Василий, - не поспоришь. Что мне теперь нужно делать?
- Выправить косу, - терпеливо повторила Смерть.
- А потом?
- А потом наточить, если это возможно.
Василий бросил взгляд на косу. И действительно, на лезвии были заметны несколько выщербин, да и само лезвие уже пошло волной.
- Это понятно, - кивнул он, - а мне-то что делать? Молиться или вещи собирать? Я просто в первый раз, так сказать…
- А-а-а… Вы об этом, - плечи Смерти затряслись в беззвучном смехе, - нет, я не за вами. Мне просто косу нужно подправить. Сможете?
- Так я не умер? - незаметно ощупывая себя, спросил кузнец.
- Вам виднее. Как вы себя чувствуете?
- Да вроде нормально.
- Нет тошноты, головокружения, болей?
- Н-н-нет, - прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, неуверенно произнес кузнец.
- В таком случае, вам не о чем беспокоиться, - ответила Смерть и протянула ему косу.
Взяв ее в, моментально одеревеневшие руки, Василий принялся осматривать ее с разных сторон. Дел там было на полчаса, но осознание того, кто будет сидеть за спиной и ждать окончания работы, автоматически продляло срок, как минимум, на пару часов.
Переступая ватными ногами, кузнец подошел к наковальне и взял в руки молоток.
- Вы это… Присаживайтесь. Не будете же вы стоять?! - вложив в свой голос все свое гостеприимство и доброжелательность, предложил Василий.
Смерть кивнула и уселась на скамейку, оперевшись спиной на стену.
Работа подходила к концу. Выпрямив лезвие, насколько это было возможно, кузнец, взяв в руку точило, посмотрел на свою гостью.
- Вы меня простите за откровенность, но я просто не могу поверить в то, что держу в руках предмет, с помощью которого было угроблено столько жизней! Ни одно оружие в мире не сможет сравниться с ним. Это поистине невероятно.
Смерть, сидевшая на скамейке в непринужденной позе, и разглядывавшая интерьер мастерской, как-то заметно напряглась. Темный овал капюшона медленно повернулся в сторону кузнеца.
- Что вы сказали? - тихо произнесла она.
- Я сказал, что мне не верится в то, что держу в руках оружие, которое…
- Оружие? Вы сказали оружие?
- Может я не так выразился, просто…
Василий не успел договорить. Смерть, молниеносным движением вскочив с места, через мгновение оказалась прямо перед лицом кузнеца. Края капюшона слегка подрагивали.
- Как ты думаешь, сколько человек я убила? - прошипела она сквозь зубы.
- Я… Я не знаю, - опустив глаза в пол, выдавил из себя Василий.
- Отвечай! - Смерть схватила его за подбородок и подняла голову вверх, - сколько?
- Н-не знаю…
- Сколько? - выкрикнула она прямо в лицо кузнецу.
- Да откуда я знаю сколько их было? - пытаясь отвести взгляд, не своим голосом пропищал кузнец.
Смерть отпустила подбородок и на несколько секунд замолчала. Затем, сгорбившись, она вернулась к скамейке и, тяжело вздохнув, села.
- Значит ты не знаешь, сколько их было? - тихо произнесла она и, не дождавшись ответа, продолжила, - а что, если я скажу тебе, что я никогда, слышишь? Никогда не убила ни одного человека. Что ты на это скажешь?
- Но… А как же?…
- Я никогда не убивала людей. Зачем мне это, если вы сами прекрасно справляетесь с этой миссией? Вы сами убиваете друг друга. Вы! Вы можете убить ради бумажек, ради вашей злости и ненависти, вы даже можете убить просто так, ради развлечения. А когда вам становится этого мало, вы устраиваете войны и убиваете друг друга сотнями и тысячами. Вам просто это нравится. Вы зависимы от чужой крови. И знаешь, что самое противное во всем этом? Вы не можете себе в этом признаться! Вам проще обвинить во всем меня, - она ненадолго замолчала, - ты знаешь, какой я была раньше? Я была красивой девушкой, я встречала души людей с цветами и провожала их до того места, где им суждено быть. Я улыбалась им и помогала забыть о том, что с ними произошло. Это было очень давно… Посмотри, что со мной стало!
Последние слова она выкрикнула и, вскочив со скамейки, сбросила с головы капюшон.
Перед глазами Василия предстало, испещренное морщинами, лицо глубокой старухи. Редкие седые волосы висели спутанными прядями, уголки потрескавшихся губ были неестественно опущены вниз, обнажая нижние зубы, кривыми осколками выглядывающие из-под губы. Но самыми страшными были глаза. Абсолютно выцветшие, ничего не выражающие глаза, уставились на кузнеца.
- Посмотри в кого я превратилась! А знаешь почему? - она сделала шаг в сторону Василия.
- Нет, - сжавшись под ее пристальным взглядом, мотнул он головой.
- Конечно не знаешь, - ухмыльнулась она, - это вы сделали меня такой! Я видела как мать убивает своих детей, я видела как брат убивает брата, я видела как человек за один день может убить сто, двести, триста других человек!.. Я рыдала, смотря на это, я выла от непонимания, от невозможности происходящего, я кричала от ужаса…
Глаза Смерти заблестели.
- Я поменяла свое прекрасное платье на эти черные одежды, чтобы на нем не было видно крови людей, которых я провожала. Я надела капюшон, чтобы люди не видели моих слез. Я больше не дарю им цветы. Вы превратили меня в монстра. А потом обвинили меня во всех грехах. Конечно, это же так просто… - она уставилась на кузнеца немигающим взглядом, - я провожаю вас, я показываю дорогу, я не убиваю людей… Отдай мне мою косу, дурак!
Вырвав из рук кузнеца свое орудие, Смерть развернулась и направилась к выходу из мастерской.
- Можно один вопрос? - послышалось сзади.
- Ты хочешь спросить, зачем мне тогда нужна коса? - остановившись у открытой двери, но не оборачиваясь, спросила она.
- Да.
- Дорога в рай… Она уже давно заросла травой.
